Услышать тебя...

— Вот ты спросил, когда у Лены день рождения, а я и не знаю, — помолчав, сказал Сергей. — Видно, плохо нас воспитывали родители. Мои, например, никогда не празднуют дни рождения.

— Мои тоже. 

— Я еще был в больнице, когда она уехала в коман­дировку.

— Лена в городе, — спокойно сказал Николай, поку­сывая стебель щавеля.

— В городе? — приподнялся на локтях Сергей и удивленно уставился на приятеля. — Я позавчера зво­нил в их контору. Сказали, неизвестно, когда при­едет.

— Значит, приехала.

Сергей вскочил на ноги, подошел к Дружку, почесал ему за ухом. Потом снова плюхнулся рядом с Николаем. Лицо у Сергея расстроенное, в потемневших глазах рас­терянность.

— Странно, — пробормотал он. — Почему же она...

— Не примчалась прямо с поезда к тебе? — взглянул на него Николай.

— Вот что,— сказал Сергей. — Поедем в город. И по­чему ты мне сразу ничего не сказал?

— Плакала бы тогда моя рыбалка.

Сергей зачем-то посмотрел на небо и сказал:

— Чего же мы сидим?

Николай даже не пошевелился. Морщась, жевал кис­лый стебель щавеля и смотрел в сторону. Светлая прядь опять свесилась на глаза, но он не отводил её. И вид у Николая был сосредоточенный, будто в этом хрупком стебле и заключался смысл жизни.

— Видал я твою большеглазую Лену... с одним пред­ставительным мужчиной, — сказал Николай. — И почти уверен, что он не из нашего города.

— Это её брат, — сказал Сергей и поднялся. — Он летчик и приехал в гости. Очень симпатичный парень. Правда, я с ним незнаком, но ведь это дело поправи­мое.

Николай тоже поднялся, отряхнул с брюк сучки и иголки.

— Что-то непохож он на брата, да и на летчика тоже,— пробормотал он.

Но Сергей уже не слушал. Пружинисто шагая, он на­правился к дому. Вот нагнулся, поднял палку и, размах­нувшись, изо всей силы треснул по сосновому стволу. Су­хая палка разлетелась на мелкие куски. Дружок, зали­ваясь лаем, прыгал рядом. Он уже сообразил, что куда-то поедут, и заранее радовался.

14

Они втроём сидят за низким полирован­ным столиком в мягко освещённой торшером комнате. Негромко играет портативный магнитофон. Сергей таких ещё не видел: узкая чёрная коробочка в кожаном чехле. Такой магнитофон можно в карман запихнуть. Заряжа­ется он красивыми плоскими кассетами. Звук чистый, приятный. И голос у певца, поющего по-английски, муже­ственный, спокойный. Лена мимоходом обронила, что по­ет Фрэнк Синатра, знаменитый американский певец. Зна­менитый, а Сергей — вот серость! — никогда про него не слышал.

Когда нагнулся, разглядывая магнитофон, Владислав сообщил ему, что это последняя модель, «Филипс», он купил в Сан-Франциско, где был в командировке два месяца. Сказал он это таким тоном, будто съездить в Америку сущий пустяк. То же самое, что в Москву или Ленинград.

Владиславу тридцать пять лет. Он учёный, кандидат физико-математических наук. В будущем году защищает докторскую диссертацию. Живет в Новосибирске, в Ака­демгородке. У него интеллигентное лицо, короткая стрижка. Худощавый, подтянутый, в великолепно сши­том костюме.

Когда Сергей, возбуждённый, пыльный с дороги, пе­реступил порог, он сразу все понял.

— Как хорошо, что ты приехал! — несколько смущён­но сказала Лена. — Мы с Владиславом завтра утром со­бирались к тебе. Верно ведь, Владислав?

— Даже залили горючую смесь в мотоцикл, — под­твердил Владислав.

Лена представила их, и они пожали друг другу руки. Рука у Владислава была крепкая, сухая. Ростом он не­много выше Сергея. Глаза пристальные, с лёгким прищу­ром, светло-карие.

— Когда я училась в институте, — сообщила Лена, — Владислав был в аспирантуре и вел у нас в лаборатории практические занятия, а теперь почти профессор! Впро­чем, в Новосибирске есть доктора наук ещё моложе тебя, так что особенно не задирай перед нами нос!

Это она просто так сказала: Владислав и не задирал. Наклонив лобастую голову, он внимательно слушал. Как ни хотелось Сергею найти в нём какие-нибудь неприят­ные чёрточки, он их пока не обнаружил.

Лена быстро накрыла на стол. Владислав взглянул на Сергея, будто спрашивая его согласия, и достал из-под книжной секции — Сергей туда свой портфель ставил — бутылку коньяка. Ловко откупорил и налил в малень­кие пузатые рюмки. Делал он все это не спеша, солидно. И, в отличие от Сергея, не испытывал никакого смуще­ния.

В этой комнате никто не притворялся, и поэтому пустой разговор за столом скоро иссяк. Лена пила коньяк наравне с мужчинами и ничуть не пьянела. Когда кончилась одна бутылка, Владислав, невесело улыбнувшись, оттуда же достал вторую. Так молча и сосредоточенно пьют, наверное, на поминках. Сначала Владислав вы­пивал по полрюмки — сказывалась европейская шко­ла, — потом стал опрокидывать по целой. Закусывали су­хой колбасой, сыром, горьковатыми зелёными маслинами, которые Сергей не любил, однако, морщась, обсасывал, выплёвывая косточки в ладонь.