Услышать тебя...

— Не думай о ней,— сказал Николай. — Она плохо на тебя влияла. Наверное, в семейной жизни так и дол­жно быть: муж жене всё своё хорошее, доброе отдает, а жена взамен — плохое и недоброе. Или наоборот. По­следний год ты мне чем-то здорово стал напоминать свою жену.

— Ну, это ты загнул! — возмутился Сергей,

— Со стороны видней.

— Какого же чёрта я тогда разводился?

Николай заговорил о другом:

— Есть люди, которые не могут без женщины, вер­нее без домохозяйки. Должен ведь кто-то обед варить, постирать, в общем, заботиться и ухаживать? Сам он даже яйцо не сумеет себе сварить. Таких людей в первую очередь волнует, какой хозяйкой будет жена, а уж потом все остальное. Они и года не могут без женщины про­жить. В квартире у них кавардак, да и сами быстро опу­скаются: немытые, не чищенные, вечно на одежде пуго­виц не хватает. А вот я, например, научился всё сам делать: и готовить, и стирать, и штопать. Поэтому для меня духовное начало в человеке ценнее, чем материальное. Мой критерий отношения к женщине как жене чрезвычайно высок. 

— С такими, брат, запросами ты вряд ли когда-ни­будь женишься, — сказал Сергей.

— Твой пример ещё больше меня убедил, что спешить ни к чему, — усмехнулся Николай.

— А я женюсь, — сказал Сергей. — И на этот раз не возьму тебя в загс свидетелем.

— Я и не соглашусь.

— Я женюсь, Колька, на самой прекрасной и умной женщине на свете.

— Уже прогресс, — улыбнулся Николай. — Раньше ты называл её Прекрасной Незнакомкой!

— Ты опять против? — подозрительно уставился на него Сергей.

— Ты меня всё равно не послушаешься.

— Ты же сам говорил, что Лена тебе нравится.

— Мне — да, — сказал Николай. — А я ей — нет.

— При чем здесь ты? — удивился Сергей.

— Видишь ли, у меня нет уверенности, что и ты ей очень уж сильно нравишься.

— Нравишься! — фыркнул Сергей — Она меня любит, дубина!

— Вот даже как? — насмешливо посмотрел на него Николай. — С чего это ты взял, что все должны тебя любить? Не такой уж ты красавец, к женщинам невни­мателен, забывал даже любимой жене на день рождения цветы дарить. Слишком много времени отдаешь работе, а женщины требуют постоянного внимания. И выгля­дишь ты не солидным журналистом, а этаким парниш­кой-водопроводчиком.

— Как моя жена, заговорил, — Сергей запнулся и поправился: — Как бывшая жена!

— Я тебе правду сказал! 

— Хочешь, я тебе тоже правду скажу? — отомстил ему Сергей. — Хотя ты и выглядишь солидно и фигура у тебя осанистая, а когда бороду приклеишь, можешь царя Бориса Годунова играть, ты вот чем кончишь: пока ещё молод и крепок, будешь ходить в холостяках и раз­влекаться, а когда согнет в три погибели и из тебя песок посыплется, найдешь себе какую-нибудь дурочку мед­сестру или пожилую одинокую врачиху и женишься, ко­нечно, если ещё согласятся. А в приданое принесешь кучу старческих хворостей и немощей.

— Все верно, — рассмеялся Николай и сбросил с себя одеяло.— Подымайся, философ-инспектор! Я целый ме­сяц мечтал на утренней зорьке забросить удочку!

Они идут по звонкому чистому бору. Где-то в вышине тонкими голосами перекликаются птицы, поскрипывают под ногами сухие шишки, шуршит седой мох. С нижних ветвей сосен и елей свисают бурые пряди мха. Небо над головой ослепительно синее. Редкие белоснежные об­лака высоко проходят над лесом. Солнце выстлало бор неровными жёлтыми плитами. Эти плиты, будто живые, двигаются, переползают с места на место. И сухие игол­ки на мху неожиданно золотисто вспыхивают.

У Николая в руке причудливо изогнувшийся корень. Он напоминает страуса, широко расставившего свои длинные узловатые ноги. Николай давно собирает раз­ные интересные сучья и корни и потом мастерски обра­батывает их, придавая им черты всевозможных зверю­шек. В комнате у него всё полки заставлены этими оригинальными поделками.

Он зорко смотрит по сторонам, под ноги. Иногда нагибается и поднимает сук или корягу. Внимательно осмотрев, отбрасывает в сторону. На опушке бора оста­новился возле молодой берёзы, тонкий ствол которой спрятался в нежной зелёной листве, и, достав нож, стал осторожно отделять от коры небольшой, с кулак, кап. Из берёзовых капов Николай делал красивые вазы и пепельницы и дарил знакомым. У Сергея тоже была та­кая пепельница. Лиля увезла её в Москву. И теперь её знакомые стряхивают туда пепел с сигарет.

— Как пишется? — спросил Николай. Светлая прядь то и дело свешивалась ему на глаза, мешая работать, и он рывком отбрасывал её в сторону. За два дня, прове­денные на озере, лицо Николая загорело, скулы обветри­лись.

— Пока осматриваюсь, привыкаю, — коротко ответил Сергей.

— Новый роман начнешь? Или повесть?

— У меня сейчас роман с озером Большой Иван, — улыбнулся Сергей. — Озеро меня уже покорило, а вот по­корю ли я его?

— Здесь только и создавать шедевры, — улыбнулся Николай. — Честное слово, я всегда мечтал пожить на лоне природы вот в таком чудесном месте.