Усмешка тьмы

Она замирает в дверном проеме спиной ко мне.

– Мистер Харт?

Внезапная бесстрастность ее голоса заставляет меня на секунду задуматься – уж не воображает ли она, что я испрашиваю аудиенции у самого покойного Оруэлла?

– Вилли Харт, – говорю я. – Режиссер.

Она поворачивается ко мне – сначала головой, затем всем телом.

– А я-то думала, вы киновед.

– Я и есть киновед. О чем вы?

– Откуда у вас информация о Вилли?

– Из онлайн-базы. Он – внук Оруэлла Харта, – она смотрит на меня как-то странно, и я настаиваю: – Он должен быть где-то здесь. Я читал его электронные письма.

– Ты прочел неправильно.

– Ну, стиль у него, конечно, своеобразный…

– Я не о письмах, – на ее лицо наползает кривая улыбка. – Прости, если он тебе пришелся не по душе. Я уже привыкла писать так.

Комната перед моими глазами дрожит, как изображение на плохом мониторе.

– То есть вы…

Она смотрит на меня, убеждается, что слов у меня не осталось, и прикладывает руку к левой груди.

– Вильгельмина, – представляется она. – Никогда не любила это имя.

27: Сирены

Мне кажется, что лица кружатся надо мной, и когда я просыпаюсь – понимаю, что связан. Не могу и пальцем шевельнуть. Образ раздутых бледных лиц, наползающих друг на друга, цепляется за рассудок – я пробую протестовать словом, но язык западает.

Вскоре ситуация все-таки проясняется – я не связан, а всего лишь запутался в простыне. Запутался на совесть – руки не развести. Все это было бы забавно, если бы не было так грустно – с учетом непрошеного утреннего стояка. Как только стояк сникает под тяжестью кошмара, я выпутываюсь из кокона липкой ткани и осушаю стакан воды – не помню, чтобы я его наливал. Часы на тумбочке показывают десять минут одиннадцатого – лишь на мгновение; потом дисплей мигает, и цифры становятся одинаковыми.

Утро – или почти полночь? Я шлепаю по плиточному полу к окну и раздвигаю планки жалюзи. Там, за окном, – вторая, расширяющаяся половина V-образного дома и неосвещенное здание за тусклыми очертаниями кактусов, и все это плавает в какой-то безликой темноте. Выходит, я проспал весь день – и даже не сообщил Натали, что уже на месте. Видит Бог, я бы сделал это, не порази меня так личность Вилли Харт и явный недостаток сна.

Я спешу в свою ванную, столь же тщательно укомплектованную туалетными принадлежностями и полотенцами, как и ванная в гостинице. Приняв на скорую руку душ, хватаю одежду из чемодана и, застегнувшись на все пуговицы, покидаю комнату.

В доме тихо – только где-то слабенько плещет вода. Коридор заканчивается кафельным вестибюлем, из которого наружная дверь ведет в столовую, занятую тяжелым столом и двенадцатью стульями. За ними – обширная открытая кухня. Следующий коридор ведет в другую часть дома, откуда и доносится шум. Оказывается, это не настоящая вода, а такая же, как и у меня, «морская» заставка компьютера, стоящего в первой комнате слева.

Ограничившись формально-вежливым стуком, на который никто не отвечает, я захожу внутрь. Офисный кабинет – а передо мной именно он – пуст. Меня приветствует серый картотечный шкаф и скучный белый стол. Стены увешаны плакатами – скорее даже, вытащенными из футляров бумажными обложками DVD-дисков и сплющенными коробками кассет. Тут целая солянка – и порнопародии на известные фильмы, вроде «Крепкого орешка», и «Звездные войны», и оригинальное творчество Вилли, вроде «Кокетливых молодушек» и «Распутниц на перепутье». Я касаюсь мыши, и экранная заставка исчезает. Интернет работает – об этом оповещает иконка в самом низу. Уверенный, что Вилли не будет против, если я пошлю с ее компьютера весточку Натали, я захожу в свой ящик – и сразу же натыкаюсь на ее послание.

Ты уже приземлился, Саймон? Все ли так, как ты ожидал? Дай знать, все ли хорошо. Марк волнуется, передает тебе большой привет.

Я набираю ответ – так быстро, что саднят ногти:

Все хорошо! Прости, что не вышел на связь сразу – свалился с ног от усталости. Прием тут радушный, но я задерживаться не намерен. За этим компом пробуду еще недолго, так что, если прочтешь сразу, отпишись, что весточка дошла. Марку от меня привет в два раза больше. Люблю, Саймон.

Я отправляю письмо раньше, чем успеваю сообразить, что не сказал Натали, что Вилли оказался не мужчиной. Стоит ли говорить сразу – или она начнет волноваться? Ревновать? Нет, лучше все рассказать подробно, вернувшись на родину. Открыв «Муви Датабейз», я проверяю страницу Вилли. Там ее имя указано правильно: Вильгельмина.