Усобица триумвирата (СИ)

- Может, мне в следующий раз тоже с тобой пойти? – сказала Киликия Святославу. Тот поднял голову и, нахмурив брови, запустил пятерню в густые, вьющиеся серпантином локоны женщины.

- Ещё не хватало, чтобы там глядели на тебя, как сегодня на Нейолу, и думали, бог знает что! – князь притянул к себе лицо супруги и властно поцеловал. Немного насытив этим неподдельным порывом свою страсть, Киликия положила ладонь ему на грудь. Но Святослав опять понёсся куда-то своими думами, переваривая прошедший день. – У него странные манеры, они шокируют наших стариков, но мне бы не хотелось, чтобы в этих ничего не значащих мелочах нашли повод для склок.

Киликия убрала ладонь и, скинув с себя покрывало, голая, спустилась с кровати, начав её обходить. Ночная рубашка лежала по другую сторону, она сбросила её на сундук у двери, к которой направлялась.

- Куда ты? – сел от неожиданности Святослав.

- Пойду, тоже шокирую парочку воевод и бояр своим видом, может тогда стану тебе немного интереснее.

Святослав опешил. Только его греческая жена могла выдать что-то в этом духе. Изредка они с братьями, без подробностей, делились моментами семейной жизни, да к тому же, Святослав сам видел и знал, как ведут себя женщины вокруг, поэтому всегда поражался той лёгкой безуминке и гордому сумасбродству, с которыми Киликия отстаивала свои права. Сначала, в первые месяцы после женитьбы, его вводило в ступор то, что девушка так же просто и откровенно заявляет о своих плотских желаниях, как парни, и требует от мужа того, чего другие девицы боялись и сторонились. Но со временем он влюбился и в эту черту Киликии, оценив. Куда приятнее было ложиться со страстной и темпераментной женой, а не растерянной и зажатой.

- Лика! – рывком оказался он у двери, предотвратив побег жены и подхватив её. – Ласточка моя заморская, куда ж тебя понесло, боже? – он, вопреки сопротивлению, уложил её в постель и накрыл собой, подмяв. – Куда ж я тебя отпущу? Никуда! – Он поцеловал её, но чуть не получил укус за нос.

- Если ты будешь приносить в голове в нашу постель всех этих людей – я перестану тебя спрашивать, отпустишь ты меня или нет!

- Неужели ты думаешь, что я способен потерять интерес к тебе? – посмотрел он в её переливающиеся бирюзой глаза. Киликия посмотрела в его очи, оглядела всё его лицо. Разве можно быть в чём-то всегда уверенной?

- Я не хочу думать, любимый мой. Я хочу чувствовать твой интерес. Всей душой, и всем телом.

Погладив рукой по её волосам ото лба и до середины длины, по упругим локонам, рассыпавшимся по подушке, Святослав алчно впился в её вишнёвые губы. Дневные дела тотчас улетучились, а обнажённая женщина под ним стала единственно важным, осязаемым и терзающим его неутолённую плоть.

____________________________________

Примечание:

(1) ja – да

Глава шестая. "Охота"

Солнце ещё не поднялось над горизонтом, но предзнаменование его, розовеющее по отступающей ночной сини, разливалось по небу, отражаясь на листве, покрытой росой траве и верхушках крон деревьев. Киликия проснулась, потягиваясь обнажённым телом, скинула покрывало. В прогретых светлицах, находящихся под крышей, было душно и влажно почти как в бане, древесный и человеческий дух стоял вокруг, спёртый ароматом горевших вечером свечей и удовлетворенной, распаренной плоти. Святослав крепко спал с сосредоточенным даже во сне лицом, положив большую и сильную ладонь себе на грудь. Жена осторожно погладила её кончиками пальцев и, дотянувшись невесомым поцелуем до бородатой щеки, соскользнула с кровати. Плеснув в таз воды, чтобы умыться, Киликия почувствовала, что та тёплая, и плохо освежит её со сна. Нырнув в просторную льняную рубаху, она ещё раз убедилась, что муж дремлет, приоткрыла оконце, чтобы проветрить к его пробуждению комнату, задержала на нём заботливый взгляд и вышла. Первым порывом было пойти к детям, но сразу же вспомнилось, что младшие, Давыд, дочка Вышеслава и годовалый Олег остались в Чернигове, а старшие, приехавшие с ними, уже больше воспитывались отцом. Хотя мальчишки и любили материнскую нежность, радовались её приходу, но Киликия в этом была послушна Святославу, и постепенно отстраняла их от этих ласк, чтобы они превращались в мужчин и оставляли детство в прошлом. Ещё чуть-чуть, и Глеб возьмёт в руки настоящий меч, а не тренировочный. Дай-то бог, чтобы причин для его использования не появилось, но если так заботящие Святослава торки окажутся не пустой болтовнёй, то у каждого способного держать оружие должны будут найтись и умения, и храбрость, и закалённое сердце, не дрожащее перед трудностями.