Усобица триумвирата (СИ)

- Архонт! – изменился в голосе Анастос. Любезный и внимательный, он указал на окружающие их всех предметы в трапезной зале. – Неужели ты думаешь, что я не достану тебе чего-то, если ты будешь нуждаться? Неужели ты думаешь, что мы, тмутараканские купцы, уступим константинопольским? При всём уважении к твоему тестю, зачем ему торговать здесь тем, что и без того у нас имеется? – «Если торгаши, как сказала Татиана, уважают лишь богатство, - подытожил Святослав, - то ненавидят они больше всего на свете конкуренцию». – Он напрасно потратит время, у него пропадёт товар! У нас есть всё! Хочешь – проверь! Скажи, что ты желаешь?

- Школы. Обучающие русской грамоте, - повторил первоначальное предложение Святослав. – Тесть-то мой, живя в Царьграде, её тоже не знает, поэтому, если вы, живя тут, сумеете её подучить и сами, мне его приглашать не потребуется, - князь поднялся, - я тут до весны пробуду, успею проверить, всё ли вы в силах предоставить. Благодарю за обед!

Перенег, греческого не понимающий, спросил у Святослава, когда они вышли:

- На чём всё закончилось?

- На том, что они будут делать Тмутаракань русским княжеством.

- Будут? – удивился воевода.

- А куда им деваться? Не хотят же без прибыли остаться.

- Ты пригрозил закрыть их лавки?

- Хуже! Я пригрозил открыть новые другим купцам.

Перенег переварил то, что сказал ему Святослав и, дойдя до смысла, засмеялся:

- Ох хитёр ты, в самом деле, Ярославич!

- Закрой я их лавки – они взбунтуются и начнутся возмущения, направленные на меня, на княжескую власть, а при открытии лавок другим грекам, им самим пришлось бы пытаться закрыть что-то, вызывая гнев на себя. И эти ромейцы переругались бы между собой.

- Я бы на это посмотрел.

- Не станут подчиняться, будь уверен – посмотрим, - пообещал Святослав, уже продумывая следующие свои действия, ведь предстояли разговоры ещё с двумя влиятельными диаспорами города.

Примечания

[1] Четыре локтя – 180 см, один локоть – 45 см

[2] Имеется в виду Русская правда, первый законодательный документ на Руси, созданный при Ярославе Мудром

[3] Мятель – разновидность плаща

Глава двадцать шестая. «Тянущаяся зимовка»

Армянский квартал, перезванивающийся ювелирными молоточками, пах пекарнями. Все тесные улочки выходили к главной, заканчивающейся церковью. Старейшины пожелали говорить после службы – среди них были не только купцы и главы ремесленнических групп, но сепухи[1] и даже вардапет[2]. Многие стали перебираться сюда девять лет назад, после того как император Константин захватил столицу Армянского царства Ани, и оно распалось на несколько княжеств. Можно было понять, какие отношения из-за этого властвовали между этим и греческим кварталом. Святослав, придя на переговоры, хотел сыграть на затаившемся недружелюбии.

- Приехав сюда, я успел заметить, что ромеи как будто бы хозяйствуют в городе.

- Верно заметил, - согласился с ним один из ювелиров. Говорили они притом на греческом. – А где они нынче не хозяйствуют?

- В Киеве?

- Ой ли? – прищурился купец с низкими бровями, смуглый и носатый. – Я был там со своим товаром весны три-четыре назад. Ромеев не меньше, чем здесь.

- Тогда приглашаю тебя поторговать в Чернигове – там ты их сыщешь едва ли, разве что пару священников. Жене моей, Киликии, что-нибудь продашь, - намеренно на этот раз назвал княгиню по имени Святослав. Присутствующие мужчины неуловимо взбаламутились, зашушукавшись на задних рядах. На передних сделать это было неудобно, а потому важный сепух переспросил:

- Киликии?

- Да, она родом оттуда, в честь чего и была названа, - кивнул Ярославич. Разве он солгал? Лика родилась и выросла в Царьграде, но отец-то её приехал из провинции-тёзки.

Присутствующие как будто бы потеплели. Несмотря на то, что в провинции жили разные народы, повсюду допускали ту же ошибку, уравнивая всё киликийское с армянским. Князь женат на одной из них! Значит, ему будут ближе их интересы. Носатый купец принял приглашение:

- Если зовёшь, князь, отчего бы не приехать?

- Буду рад, милости прошу, - отведав постного лаваша с зеленью, закусив сочной грушей, Святослав продолжал, - слышал, у вас тут школа есть?

- Есть, - гордо выпятил грудь какой-то мужчина. Возможно, он водил туда своих детей. – Её открыли два ученика Григора Пахлавуни[3]!

- Прости моё невежество, не знаю, кто это.

- Учёный муж! Очень учёный! Знает языки, Священное писание! Он живёт в Санаине[4], открыл там академию.

- Академию? – удивился Ярославич.

- Да! – красуясь собственными знаниями, большая часть которых ни о чём не говорила князю, тот уточнял: - Как у Платона в Афинах. Там изучают математику и философию.

- Ромейскую? – полюбопытствовал Святослав. Не чтобы обидеть, а чтобы заставить задуматься.

- А разве есть иная? – усмехнулся ювелир.

- Не верю, что украшения да посуду вы делаете лучше ромеев, а философии своей не заимели! – изобразил недоумение князь. Общине это польстило и вместе с тем пристыдило. Но не всех. Вардапет, полный достоинства, сказал: