Усобица

Косте выделили лошадей, палатку одну на всех, по три заводных лошади на каждого воина, да два десятка лошадей с мешками, полными овса и съестных припасов. Как все было готово, Костя отбыл, прихватив своего драгоценного пленника. Андрей провожал друга печальным взором, гадая увидятся ли они еще. Жизнь такая штука непредсказуемая. Особенно в это неспокойное время.

Из печали князя возвернули Булат с Ахметом. Мужики притащили целый воз покойников нерусской национальности. На всех приличный доспех, хорошее оружие лежало рядом с трупами. Воз со скорбным грузом покрывало полотнище ярко-красного цвета.

– Это что? – опешил Андрей.

– Так сам сказал, спрятать серебро, – шепнул на ухо государю Булат.

– И?

– В нутрях никто искать не станет, – самодовольно сказал Ахмет. – Это я придумал.

– Молодец! – Андрей вынужден был похвалить старого татарина за смекалку.

С прибытием пушкарей с пушками Андрей вздохнул с облегчением, теперь можно двигаться дальше. Даже зная, что все трофеи будут отданы в общий котел, Андрей не мог отказаться от сохранения добра. На что он надеялся? Бог весть, но отдавать добытое потом и кровью добро князь не собирался.

В захваченном татарском подворье оставались немногочисленные пушкари, Анфал за старшего и четверо холопов братьев. Все едино они поранены и толку большого от них нет. Еще вместе с ними оставались трое фрягов. Рыцарь с оставшимися двумя сержантами будет сопровождать князя. У пушкарей изъяли пару пищалей. Анфал выпросил дозволения князя оставить ему Федьку.

Уже когда все были готовы выступать, оказалось, что испанец остался безлошадным. Низкорослые татарские лошадки не подошли для рыцаря. Пришлось отыскивать труп его коня, снимать с него упряжь. Теперь испанец восседал на длинном и толстобоком крокодиле с узкой маленькой головой, а ноги рыцаря едва не доставали земли. Стремена-то у рыцарей не такие, как у русских и татар.

Пора выступать, еще пару часов и стемнеет, а сражение за зимовье все никак не закончится.

Глава 9

Андрей решил идти напрямик к поставленной цели, если обходить стороной, то не факт, что быстрее дойдут. А если идти прямо, то придется повоевать чуток. Башня до сих пор не взята, там все еще идут военные действия, но основная масса напавших разбежалась по зимовью.

Навстречу им попался отряд русских воинов, в котором Андрей признал своих воинов. Все в посеченных бронях, Прохор идет хромая на левую ногу. На санях лежат несколько тел. Вон Афанасий вместе со своими стрельцами Гришкой Морозом и Третьяком. Слава богу – живые. Митяй полусидит полулежит на санях и морщится от боли. Дитрих, которого с легкой руки братьев теперь зовут не иначе как Дмитрий Кабан, идет пешком, следом за ним лошадка тащит еще одни сани, груженые, под завязку оружием: своим и трофейным. Воеводы Андрей не углядел, внутренне холодея. Если с Лукой что-нибудь случилось, то это будет настоящая катастрофа. Именно Лука Фомич был тем стержнем, на котором держалась вся княжеская дружина.

– Живой, живой воевода, – поспешил успокоить государя Афоня.

– Что с ним? – озабоченно спросил Андрей, спешиваясь. Сани как раз остановились рядом с всадниками. Лука лежал на сене весь в крови, на лице один большущий синяк, зерцало измято, словно по нему со всей дури колотили молотом, кольчужный рукав разорван. Ноги воеводы укрыты тулупом, и есть ли ранения на ногах – Андрей не видел.

– Ошеломили воеводу знатно, – сообщил Гришка и вдруг, ни с того ни с сего рассмеялся.

– У парня нервный срыв, – догадался Андрей, – не иначе.

Третьяк замычал, тыча рукой, обмотанной красной от крови тряпицей, в сторону Митяя. Жест паренька был встречен бурным хохотом всех, кто мог еще смеяться.

Митяй обиженно надул щеки, отвернувшись в сторону.

– Ты, Митюха, теперича вместе с Левкой на печи лежать станешь, – поддел приятеля Прохор.

– Чего ржете? – Данила недоуменно крутил головой не поняв причину веселья.

– Он халху с седалищем перепутал, – весело сообщил Прохор.

Слова новгородца вновь были встречены громким хохотом. Мужики веселились над Митяем, получившим стрелу в задницу. И не убегал Митяй от врага. Все просто. Раненый татарин, лежащий на снегу без движения, был принят Митяем за покойника. Митяй, тесня своего противника, переступил через обездвиженное тело, и когда русский воин не мог видеть, что у него за спиной, раненый ожил, крепко зажав в кулаке обломок стрелы, он вогнал наконечник туда, куда смог дотянуться, то есть в седалище Митяя. Пикантность ситуации заключалась в том, что Митяй как раз расправился со своим врагом и наклонился, чтобы снять с него понравившийся кинжал. Мужик наклонился над мертвецом, короткая байдана вздернулась, оставляя мягкое место без защиты. Митяй сам виноват, в горячке боя и не такое случается, но он имел глупость рассказать историю своего ранения товарищам по оружию. Вот и итог – он стал объектом шуток.

Ранее весь двор подшучивал на Левкой, бывшим литовским пленником, а ныне княжеским холопом.