Успехи ясновидения

И, сладость жизни погуби,
Стеснив в груди любовь и муку,
Ей на ужасную разлуку,

пригоршня гладких, полых слов с плоскими рифмами; одна вдруг разбивается:

Сказал: "Прости, забудь меня!

и голос дрожит. Теперь еще две строчки, не слыша себя, просто для разбега:

Прости, невеста молодая,
Любви торжественный залог!

и две главные, роскошные - это к ним летело все:

Прости, прекрасная, чужая!
Со мною смерть, с тобою - Бог!.."

Сколько восклицательных знаков у Полежаева! Больше, чем у любого другого поэта.

Но вот невесты никогда не было.

Летом 1834 года полк стоял в Зарайске Рязанской губернии. Один тамошний помещик полюбил Полежаева как родного. Вообще-то не совсем тамошний, а приезжий из Москвы, - но в губернии было у него имение, а в городке - какие-то дела, да и здоровье, порасстроенное в походах, - этот Иван Петрович Бибиков был кавалерии полковник в отставке - так вот, состояние организма требовало рязанского климата и забот зарайской медицины. В письмах к семейству, блаженствовавшему на даче в подмосковном Ильинском, Иван Петрович хвалил медицину и климат, и особенно - Полежаева "несчастного молодого человека, в обществе которого время для меня летит незаметно. Ведет он себя безукоризненно".

Заслуженный рубака без труда получил от командира полка дозволение поселить Полежаева у себя на квартире - и даже увезти ненадолго в Ильинское, как бы в командировку: старший сын Ивана Петровича готовился в школу юнкеров - пусть Полежаев обучит юношу ружейным приемам.

Екатерине Бибиковой, тогда шестнадцатилетней, до глубокой старости помнился этот день: отец приехал и унтер-офицера брату привез, но не сказал сразу, что это Полежаев.

"Собрались пить чай; отец, матушка, сестра меньшая, наша гувернантка поместились вокруг чайного стола, накрытого посреди залы. Пришли братья с учителем, с ними и унтер-офицер. Я не сочла нужным обратить на него внимание и продолжала свои музыкальные занятия. Но вдруг замечаю что-то не совсем обычайное. Отец встал и принял какой-то торжественный вид. Я смолкла, слушаю.

- Душа моя, - говорит отец, обращаясь к матери, - дети! Я вас всех обманул! Представляю вам Александра Ивановича Полежаева.

Матушка поднялась с кресел и протянула обе руки Александру Ивановичу. Не помню как, я вмиг из дальнего угла вдруг очутилась рядом с матерью. Все вскочили со своих мест. У отца, у матери, у нас всех выступили слезы. Мои глаза встретились с глазами Полежаева. Мне показалось, что и он был тронут нашим приемом..."

Еще бы! Какая удивительная семья!

"С этой минуты Александр Иванович стал у нас своим человеком. Отец захотел, чтобы я срисовала портрет с его любимца..."

Развитие лирической темы легко вообразить. Незабываемое случилось, по словам героини, лунной ночью в лодке посредине реки Москвы:

"...На глубоком месте я увидала прелестную белую кувшинку и вскрикнула от восторга. Полежаев перегнулся через весь борт, лодка сильно покачнулась в его сторону. У меня замерло сердце. Но..." И так далее.

Поэт обессмертил, что называется, другую сцену - тоже ночную, тоже на реке: дева купалась, а он, естественно, подглядывал, как она

...стыдливо обнажала
И грудь, и стан, и ветром развевало
И флер ее, и черные власы...

и смертельный яд любви неотразимой его терзал и медленно губил, и прочее.