Успехи ясновидения

"...Тотчас после обеда в клубе, с трудом, пыхтя и задыхаясь, добирался до первого карточного стола и садился на первое свободное место, ни слова не говоря и взяв карты в руки; партнеры знали его манеру, так же. молча подходили, один за другим садились, и Апухтин, не проронив с ними ни одного слова, даже не глядя на них, а часто даже не зная, кто именно они, вскрывал карты и начинал сдавать..."

Не снизойдя ни до малейшей попытки жить как взрослые, к пятидесяти трем он разрушился полностью.

"Всю последнюю неделю он был в спячке, изредка просыпался и тогда немедленно, не говоря ни про что другое, начинал декламировать Пушкина, и только одного Пушкина... Физически он страдал мало, ибо тело его умерло раньше головы".

...Лев Толстой обронил о поэте Апухтине: "совершенно бездарный". Вопиющая несправедливость, разумеется. Но, действительно, рифма и размер нужны были Апухтину скорее для аккомпанемента, и слово в его строке держится не крепче и весит не больше, чем в банальной цветистой фразе, это слово, так сказать, общего пользования. И если несколько стихотворений (из трехсот с чем-то - не более десятка) все-таки превосходны, - это, может статься, как раз оттого, что Апухтин был замечательный прозаик. (Лев Николаевич, наверное, и не подозревал о существовании таких вещей, как "Дневник Павлика Дольского" и "Между жизнью и смертью".) Но и остальные двести девяносто не до конца растаяли в сахарной воде старинного романса. Том Апухтина - собрание стихов и прозы - надолго, если не навсегда, останется одной из самых пронзительных русских книг: документ чувства, поглотившего личность и талант, - свидетельство, что точно бывает любовь сильнее жизни.

Неизлечимая болезнь; навязчивая идея; непоправимое несчастье; вечное поражение; покорно принять этот ужас как смысл собственной судьбы...

Черные мысли, как мухи, всю ночь не дают мне покою:
Жалят, язвят и кружатся над бедной моей головою!
Только прогонишь одну, а уж в сердце впилася другая,
Вся вспоминается жизнь, так бесплодно в мечтах прожитая!
Хочешь забыть, разлюбить, а все любишь сильней и больнее.
Эх, кабы ночь настоящая, вечная ночь поскорее!

Этот роман в стихах и прозе странно предвосхищает эпопею Марселя Пруста: сюжетом, характерами главных героев, даже некоторыми приемами повествования.

И биографии авторов загадочно похожи: каждый играл свою драму как водевиль, поощрительно и виновато улыбаясь хохочущим зрителям.

"Приезжаю я как-то к Апухтину как врач. Застаю у него одну весьма почтенную даму. На смену первой явились потом еще две. Когда все гостьи наконец уехали и я мог приступить к осмотру больного, зная, что женщины не слабость Апухтина, я заметил ему с улыбкой:

- А вас дамы все-таки любят и балуют?

- Да, - заметил скромно Апухтин, - хотя я лично тут ни при чем!"

ЕВАНГЕЛИЕ ЛЬВА

Лев Толстой - писатель неизвестный. Собрание сочинений - девяносто томов. Кто прочитал больше десяти?

До революции 1905 года последователям Толстого приходилось бежать из отечества. После Великой Октябрьской их истребили в местах заключения. Убежденная цензурой и полицией, что великий романист был чуть не до слабоумия скверный мыслитель, - Россия не успела даже перелистать его книги, проклятые церковью и государством.

Даже "Соединение и перевод четырех Евангелий" как бы не существует. "Это сочинение, - писал Толстой Черткову, - есть лучшее произведение моей мысли, есть та одна книга, которую (как говорят) человек пишет во всю свою жизнь".