Успехи Мыслящих (СИ)

Складывалась ситуация, требовавшая какого-то разъясняющего вмешательства извне. Закопошившееся всеми своими органами и членами (пусть даже и невидимыми) существо Игорька рассуждало следующим образом: надо, если быть последовательным, прыгать со ступеньки на ступеньку, из одного слоя в другой, поднимаясь все выше, - это общее правило; а в частности, если брать мой случай, прыгать, прыгать и прыгать - пока не состоится особенно в этом случае необходимое, пока я не окажусь выше сословием, куда выше, чем это в заводе у папаши и всего нашего святого семейства. Они останутся в демократической сутолоке, среди всякой дряни и духовной нищеты, а я достигну изысканности, буду изощрен, как подобает аристократу духа. У всякого правила имеется исключение, и это обо мне: я исключителен.

Что тут может послужить своевременным и удачным пояснением? Наверное, следует прежде всего заметить, что водитель автобуса, в обычном своем существовании, когда ему не приходилось сталкиваться с чудаками, мечтателями и резонерами, простоватый парень, был убедительно далек от того, чтобы содействовать Игорьку в его бесполезных для людского множества планах.

- Друг мой, но город-то, город в другой стороне, - с твердой вдумчивостью возразил он. - И я не могу рулить для тех, кому не туда.

- Я недостаточно выразился, с недостаточной ясностью?.. Я сказал: туда!

Водитель взглянул на отдаленную гряду леса, где сумасшедший пассажир почему-то непременно хотел очутиться, и пожал плечами. Как только кончилась улица дачного поселка, кончился и асфальт. Дальше вела неплохо укатанная лесная дорога. И куда она вела, вдруг на миг стало совершенно непонятно водителю старенького, славно потрудившегося на своем веку автобуса. Он смешался. Ему даже вообразилось, что управляет он не автобусом, а детским велосипедом, крошечным и хрупким, и пассажиры слепились в ком у него на плечах. Вытянув шею, отчего, как он знал, его голова всегда уподобляется реющему на антенне флажку, он вопросительно взглянул на Игорька, но тот уже зарылся в глубину салона, сидел сам не свой и никак не отреагировал на шоферскую пытливость. Пассажирская мелкота - по пальцам можно было пересчитать публику, и была она безвидна - добродушно усмехалась на превращения головы, которые разыгрывались за стеклом кабины как на мутном экране. Мысленно чертыхался водитель и отчаянно крутил баранку; разрасталось у него странное, невесть откуда взявшееся и явно жгучее желание порезонерствовать.

Автобус продвигался медленно, дорога местами оказывалась весьма скверной. Лес вокруг становился все глуше, темнее и пасмурнее. Это вполне соответствовало настроению Игорька, и он утвердительно кивал, хмыкал и звонко бил кулаком теперь уже в раскрытую ладонь.

- Вижу, молодой человек, вы мучаетесь, - сказал водитель, останавливая машину и выходя к пассажиру, - мечетесь и пребываете в душевной растерянности, отчего, глядишь, испортите салон, заблюете мне его тут или еще что непотребное. Но я скажу, предваряя: нечего колебать устои. Не думайте, будто я темный невежда и ничего не ведаю. Я прекрасно осведомлен, что наша литература складывается из вопросов и вечно спрашивает, что делать и кто виноват, и пусть я не вызвался бы первым отвечать, но кому же, как не мне, знать, что помимо вопросов и всякого рода сомнений существуют вещи совершенно основательные и непоколебимые. Так, автобусное движение, полномочным представителем которого я являюсь, надежно организовано и располагает прочными маршрутами. Я же педантичен, и мне нужно, чтоб во всем была сообразность. Когда в чем-то она не замечается, я принимаюсь бороться и устраняю. Короче говоря, я бы на вашем месте, вместо того чтобы гоняться за призраками, обратил внимание на тот факт, что вы не один, имеется еще ряд живых существ под названием пассажиры, а кроме того, все мы живем в обществе, так что нечего и беситься как бы с жиру. А будете изгонять меня и прочих из своих понятий - сами исчезнете, как пустой звук.

Так сказал водитель, подумал Игорек. Кто как себя повел, слушая шоферскую речь, доподлинно неизвестно, а вот мелкотравчатые старики и старухи, замерев на своих местах, не мигая, с беспредельной неопределенностью смотрели на забредившего труженика дорог и перепутий, и это безусловный факт.

Наш герой, а он, напомним, ринулся устраивать прорыв, не сдавался, да оно и не годилось складывать оружие в борьбе за надобность и возможность совершить мучительный выбор. К тому же ему представлялось, что самый выбор уже сделан. Жребий брошен; и это осталось за спиной; а мосты сожжены. Он решил стремиться к утвердившемуся перед ним идеалу, стремиться самозабвенно и неистово, не оставляя избранной стези ни на одно мгновение своей жизни. Идеал гордо шагал по неземным тропам в облике непобедимого богатыря и определял весомый отказ от рутины, смутно, но узнаваемо зарисованной в виде домашних - семьи и ее главы Тимофея Константиновича.