Успенский мост

Снова оказавшись в хватке командирши, Лика даже и не пыталась брыкаться. Ей почудилось, что за те секунды, пока проход был открыт, она успела заметить напряжённо вывернутую бледную руку со скрюченными пальцами. Одна из нитей вытягивалась прямо из сведённой судорогой ладони.

И внезапно в памяти всплыли паутины багровых шрамов, покрывающие кожу некоторых постояльцев санатория, но Лика даже и не попыталась вспомнить, у кого именно видела такие шрамы, хотя связь между отметинами и алыми нитями казалась очевидной. Багровая спираль витками закручивалась по чьей-то белой руке…

– Пришли. – Раиса открыла дверь с табличкой «Главный врач» и пропустила Лику вперёд.

Когда старшая сестра исчезла, Лика сделала пару шагов и остановилась посреди довольно большой квадратной светлой комнаты, по периметру заполненной белыми шкафами и полками с разноцветными папками. На подоконнике и там, где полки не доставали до потолка, в керамических горшках стояли разнообразные цветы, правда, ни одно растение не цвело.

Кое-где попадались чёрно-белые картины, рассмотреть которые практически невозможно. Разве что одна различалась более-менее чётко – за спиной доктора. Там изображалось что-то вроде монастыря или средневековой крепости – белая каменная стена, верхушки церквей. Надпись оказалась слишком мелкой, чтобы её прочитать.

За белым столом сидел доктор Погорельский, он сосредоточенно и невозмутимо писал. На секунду поднял взгляд, равнодушно осмотрел визитёршу, коротко кивнул на белый стул напротив и вернулся к своим записям.

Движения Погорельского, выводившего шариковой ручкой почти каллиграфические буквы в линованной тетради, завораживали. Некоторое время Лика не могла оторвать взгляда от кончика ручки, оставлявшего на мягкой пористой бумаге синие завитки.

– Личные записи, – произнёс голос Погорельского, и тетрадка захлопнулась, заставив Лику вздрогнуть и часто заморгать. Доктор поднялся и вышел в просторную боковую нишу, почти не заметную за углом высокого пенала. В проёме промелькнули ячейки стеллажей с разномастными корешками папок и край большого шкафа.

Погорельский вернулся в кабинет, сел в своё кресло и, вытянув руки, положил обе ладони на стол.

– Я хотел бы поговорить о вашем поведении.

– Мы, что, в детском саду? – выдав эту фразу, Лика смутилась. Под тяжёлым взглядом доктора хотелось уменьшиться. – Извините.

– Вы принимаете таблетки, которые я вам выписал? – Голос доктора звучал ровно, приятный бархатный тембр против воли заставлял мышцы расслабиться.

– Да. – Лика смогла соврать, только приложив огромные усилия.

– Хорошо, – всё тем же ровным тоном произнёс доктор. Странный человек – невозможно понять, уловил ли он ложь. – Почему вы отсутствовали?

«Потому что меня достало ваше заведение», – чуть было не выпалила Лика.

– Мало ли, кому что не нравится, – продолжал доктор. – Отгула или выходного вам никто не давал. Вы самовольно оставили рабочее место. За это полагается штраф.

– Может, я вообще хочу уволиться?

– За досрочное расторжение трудового договора полагается неустойка.

– Сколько? – Неужели замаячила возможность вырваться из этого мерзкого санатория?

– Сколько чего? – Погорельский смотрел на Лику через стол стальным немигающим взглядом.

– Какая неустойка? Сколько нужно выплатить?

– Вы думаете, за вас заплатят ваши родственники. – Врач как будто не спрашивал, а констатировал факт. В общем-то, он был прав, и Лика не видела в этом ничего предосудительного. – Видите ли, у нас здесь другие понятия о штрафах и санкциях. Не всё, знаете ли, меряется деньгами. И потом, ваша матушка очень не хотела бы, чтобы вы оставили эту работу досрочно.

– И какие у вас здесь санкции? Кожу с людей сдираете? – Пожалуй, вышло чересчур резко, однако перед глазами стояли алые нити и протяжный вой.

– Это всего лишь процедура, – Погорельский впервые изобразил нечто, отдалённо напоминающее улыбку. Как будто камень слегка треснул. – Со штрафами всё гораздо серьёзнее. Однако, на первый раз мы, пожалуй, ограничимся устным предупреждением. Впредь ведите себя прилично.

– Обязательно, – прошипела Лика, уже зная, что рекомендацию не выполнит. – Я могу идти?

– Да, пожалуйста.

Лика молча поднялась и вышла из кабинета. На прощание она попыталась громко хлопнуть дверью, но это не удалось – хоть она и приложила почти всю свою силу, раздался лишь мягкий шорох.

Когда стемнело, Лика, не раздеваясь, задёрнула шторы, выключила свет и легла в постель. Предварительно не забыла принять горсть обезболивающих таблеток, что ей выписали. Некоторое время прислушивалась, но редкие шаги, раздававшиеся в коридоре, не останавливались у её комнаты и быстро затихали. Минут десять не было слышно вообще ничего.

Выбравшись из-под одеяла, Лика навалила на кровать смятой одежды и аккуратно всё прикрыла. На цыпочках подошла к двери и ещё с полминуты прислушивалась, присев у замочной скважины. Удостоверившись в том, что поблизости никого нет, бесшумно выскользнула в коридор. Замок при повороте ключа предательски скрипнул, но этот звук ничьего внимания не привлёк.