Успеть до захода солнца

– Нет. Когда успокоительное подействовало, она попросила нас отпустить ее, мол, она должна вернуться. Она говорила о ком-то, кого называла «Сэр». Он якобы ужасно разгневается.

– Когда она придет в себя настолько, что с ней можно будет поговорить?

– Скоро. Я бы посоветовал вам не торопиться. Кто бы она ни была, что бы с ней ни случилось, она долго терпела насилие. С ней побеседует наш психиатр.

– У вас есть женщина-психиатр? Если пострадавшая терпела насилие и побои от мужчины, может, она скорее доверится женщине.

– Тут мы с вами думаем одинаково.

– Тогда ладно. Я хочу взглянуть на нее. У нас есть ее отпечатки пальцев, и мы проверим, числится ли она где-нибудь у нас. Может, на это уйдет еще пара дней, учитывая, что сегодня воскресенье. Я хочу хотя бы узнать ее имя.

– Я пойду с вами. Возможно, мне скорее удастся пообщаться с ней, раз мое лицо уже ей знакомо и она меня не опасается.

Они вместе зашли в палату.

Женщина лежала на койке неподвижно и, казалось, еле дышала. Но мониторы работали. От ее руки к штативу шла трубка капельницы.

При неярком свете она казалась бледной, как труп; длинные волосы с проседью были растрепаны и придавали ей сходство с ведьмой.

– Можно сделать свет поярче? – попросил Тейт.

Он подошел ближе к кровати, а доктор Гроув щелкнул выключателем.

– Моя помощница считает, что ей за шестьдесят, но она явно моложе. Жизнь у нее была тяжелая, но я бы не дал ей больше пятидесяти.

– Согласен.

Тейт осмотрел перевязанную голову, ссадины на руке и гематому на лице.

– Этот синяк у нее не от падения.

– Нет, извините, я не сказал. Предполагаю, что ее ударили. Кулаком.

– Вот-вот. Я достаточно насмотрелся на такие удары и могу сказать то же самое. – Он подумал, что его помощница могла бы и точнее определить рост и вес женщины.

– Она много раз рожала, – сообщил доктор Гроув.

Тяжелая жизнь, снова подумал Тейт, жестокая. Глубокие морщины на лице, бледность, какая бывает у тех, кто много лет провел в тюрьме. Но даже при этом он видел, что когда-то она была красивой – правильные черты лица, красивые губы, нежный контур лица, несмотря на синяк или, пожалуй, по контрасту с ним.

Что-то поразило его, вызвав жжение под ложечкой.

– Можно?

Гроув кивнул, и Тейт протянул руку к простыне, приподнял ее край над правой лодыжкой и рассмотрел толстый шрам.

– Как вы думаете, давно он появился?

– Как я сказал, некоторые шрамы свежие, но широкий появился как минимум десять лет назад.

– Значит, возможно, и раньше. Она могла быть привязана и дольше?

– Да.

– Какого цвета у нее глаза? Помощница пропустила это. Молодая еще, неопытная.

– Я и сам точно не знаю. – Доктор наклонился над больной и осторожно поднял ее веко. – Зеленые.

Жжение усилилось.

– У нее есть родимое пятно? Посмотрите. На сгибе колена. Левого колена. Прямо по центру сгиба. Посмотрите, есть ли там родимое пятно.

Гроув подошел к изножью кровати, но смотрел на Тейта.

– Вы догадываетесь, кто она?

– Проверьте. Просто проверьте.

Доктор, приподняв простыню, посмотрел.

– Маленькое овальное родимое пятно на сгибе под левым коленом. Вы знаете ее.

– Да. Боже правый, знаю. Это Элис. Это Элис Бодин.

Когда он это сказал, она пошевелилась, у нее затрепетали ресницы.

– Элис. – Он говорил спокойно, словно с капризным ребенком. – Элис, я Боб Тейт. Я Бобби. У тебя теперь все будет хорошо. Ты в безопасности.

Но когда открылись ее глаза, в них снова ожил ужас. Она закричала, завыла, замахала на него руками.

– Я Боб Тейт. Элис. Элис Бодин, я Боб Тейт. Я не позволю никому тебя обижать. – Тейт махнул рукой доктору, чтобы он отошел. – Ты в безопасности. Ты дома.

– Нет. Нет. Нет. – Она в ужасе осмотрелась. – Не дома! Сэр! Мне надо вернуться домой.

– Ты немного ударилась, Элис, – продолжал Тейт тем же спокойным тоном. – Ты сейчас в больнице и скоро поправишься.

– Нет. Я должна вернуться домой, – завыла она снова, и по ее щекам потекли слезы. – Я ослушалась. Я заслужила наказание. Сэр выбьет из меня дьявола.

– Кто такой Сэр? Я постараюсь найти его и приведу к тебе. Как его полное имя, Элис?

– Сэр. Он Сэр. Я Эстер. Я Эстер.

– Он звал тебя Эстер. Дал тебе такое имя. Но твои мама с папой назвали тебя Элис. Одним летом мы с тобой вместе купались в озере, Элис. Ты была первая девочка, которую я поцеловал. Я Бобби Тейт, Элис. – Надо повторять ее имя, повторять снова и снова, тихо и внятно. – Я твой старый друг Бобби Тейт.

– Нет.

Но он заметил, как что-то промелькнуло в ее глазах – она словно пыталась вспомнить.

– Ты не беспокойся насчет этого. Вспомнишь позже. Я хочу, чтобы ты знала… Ты можешь посмотреть на меня, Элис?

– Э… Эстер?

– Взгляни на меня, милая. Я хочу, чтобы ты знала – тут ты в безопасности. Тебя никто не обидит.

Эти глаза, эти зеленые глаза, которые он так хорошо помнил, они метались, словно у испуганного зверька.

– Я должна быть наказана.

– Ты уже была наказана более чем достаточно. Теперь ты немножко отдохнешь и наберешься сил. Я готов поспорить, что ты голодна.

– Я… я… Сэр приносит. Я ем то, что Сэр приносит.

– Доктор сейчас скажет, чтобы тебе принесли то, что ты сможешь поесть. Поешь и наберешься сил.