Успокой моё сердце (СИ)

Счастье – это безмятежность. Когда на пудреном песке ветер легонько колышет твои волосы, когда на веранде ты пьешь лимонад, глядя на потрясающий закат, когда рядом – близкие люди, которые не дадут тебя в обиду.

Они переглядываются, наблюдая за твоей реакцией, держат тебя за руки и вместе разделяют восторженность красивым видом. Впрочем, совершенно неважно, где ты находишься. У океана ли, в поле, в роскошном доме – главное, чтобы они были там же. Были с тобой и с тобой вместе проводили свое время.

Счастье – это семья. Крепкая, нежная, любящая семья, о которой никто не пишет в еженедельниках и о которой не говорят по телевидению. О таком в принципе не говорят – оно слишком дорого, чтобы лишиться его. Оно – на вес золота. И этим все сказано.

Так что, думаю, точного определения для счастья не существует – оно для каждого свое, каждый сам вправе решать, как хочет назвать подобное ощущение. Нет сомнений лишь в одном: оно чертовски приятно и почувствовав его однажды, забыть уже невозможно. Всю жизнь после этого момента мы стремимся к тому, чтобы вернуть такое ощущение.

Вспоминать счастливые моменты – лишь часть этого пути. Но для меня всего-то три месяца назад оно было ключевым звеном. Потолком.

Черничный пирог с мамой – пропало. Там, за гранью реальности.

Фотография с клоуном, прогулка на пони – с папой – пропало. Растворилось в небытие.

Последний день рождения как «малышки Беллз»… торт, свечи, плюшевый олень в подарок – пропало. Нет и не будет больше.

Это – мое счастье. И его, ночуя в одной постели с Джеймсом, надевая золотое колечко на палец, садясь в синюю «Ауди», дабы ехать в особняк Маркуса, оставалось только вспоминать.

Я была уверена в том, что ничего хорошего ждать больше не приходится – я сама отрезала себе этот путь семнадцатого декабря.

Но наши мысли – вещь непостоянная, и очень часть они меняются крайне неожиданно и внезапно. Иногда даже не удается понять, что это во благо.

Зато потом…

Мечтательно улыбаюсь, поправляя подушку и разглаживая малость сбившееся покрывало.

Я нашла свое счастье. Нашла новые счастливые моменты, которые буду лелеять и оберегать, чтобы в будущем ни случилось.

Песочный замок, купание и полет, в котором я впервые почувствовала ту самую свободу и успокоение – лишь малые части.

Вот Эдвард режет лук для жаркого – тонкими полосочками, тщательно выверяя наклон ножа и стремясь получить тот же результат, что я наспех продемонстрировала ему, вынужденная оторваться от кипящей сковородки. Он ухмыляется мне вслед, когда я возвращаюсь, услышав шипение кончающегося масла.

Вот Джерри, завороженно глядя на экран большого плазменного телевизора, сидит на плетенном кресле, наблюдая за приключениями Чипа и Дейла. Он никогда раньше не смотрел мультфильмов (в белом особняке, как признался Каллен, в принципе нет телевизоров), а потому это – ещё один новый опыт. Ещё одно счастливое воспоминание о прекрасном отдыхе.

Сбывается и следующая моя мечта, помимо смены обстановки – Джером становится маленьким мальчиком. Улыбчивым, веселым и мечтательным. Страха в его глазках больше нет.

Вот они оба стоят возле меня, справа и слева, держа в руках по несколько кусочков хлеба. Мы кормим чаек на лужайке возле дома. Черно-белые птицы, издавая смешные звуки, хватают пищу, взмывая в небо. А затем возвращаются за новой порцией, внимательно следя за нами своими глазами-бусинками.

Вот прогулка вдоль пальм…

Вот поиск ракушек на побережье…

Вот разглядывание облаков…

Вот…

Их бесчисленное множество. И все незабываемы, уникальны, по-настоящему волшебны.

Я не слежу за временем, хотя благодаря календарю знаю, что второй день уже на исходе. Я не спешу успеть все, а просто наслаждаюсь тем, что происходит. Я плыву по реке, названной «неведением», абсолютно не интересуясь, даже не думая ни о чем, что происходит за пределами нашей виллы. Все что мне нужно, все, кто нужен – здесь. Остальное – к черту.

Джером забирается на кровать, протопав своими босыми ножками сюда от ванной. Удобно устраивается на подушке посередине, ожидая, пока мы с папой к нему присоединимся.

Я заканчиваю последние приготовления ко сну, укладываясь рядом с ребенком. Глажу светлые волосы, прежде чем поцеловать их. Уткнувшись носом в мою шею, обняв за талию, Джерри шепчет свое признание, ласково улыбаясь:

- Моя!..

Его интерпретация «люблю» до сих пор неизменна. А потому слышать подобное слово для меня так же жизненно важно, как видеть белокурого ангелочка.

- Мой, - отзываюсь, чмокнув его в висок, - мой-мой-мой!

- Со мной кто-нибудь поделится? – посмеиваясь, Эдвард усаживается на край кровати, прищурено глядя на нас с сыном, - а как же кусочек для папочки?

- А как же, - отпускаю малыша, позволяя ему повиснуть у Каллена на шее, - куда же нам без папочки?

Эдвард хохочет, валясь на простыни и прижимая Джерри к себе.

К изголовью они добираются не меньше, чем через пять минут.

- Спокойной ночи, - желаю, нежно взглянув на них обоих. И вправду моих.

В ответ Джером шлет мне воздушный поцелуй, а длинные пальцы мужчины поглаживают запястье.

Никаких сомнений, что ночь действительно будет спокойной, нет.