Усто Мумин: превращения

После кадетского корпуса Николаев, будучи юнкером, оканчивает Тверское кавалерийское училище (1916–1917) и уже в чине корнета служит в царской армии (или «старой армии», как указывалось в анкетах). Возвращается в Воронеж, где его ждет насыщенная жизнь: с одной стороны, служба в Госбанке (в должности завотделом ликвидации государственных процентных бумаг), правда, всего три месяца, потом помощником декоратора в Свободном театре (1918–1919), с другой — Воронежская школа рисования, мастерская художника Бучкури, в прошлом способного ученика Репина: «…известный воронежский художник академик Бучкури развил и укрепил во мне основы, преподанные Евлампиевым»[75].

Бучкури был авторитетным преподавателем, если судить по дневниковой записи Бориса Бессарабова. Вот воспоминания Бориса о той поре, когда знакомство с Бучкури было его мечтой:

«7 июня 1916 г. Меня начинают интриговать биографии и вообще художники ближе, хочу знакомиться <нрзб> с Врубелем, Серовым и Левитаном. И знакомиться лично с художником Бучкури. <…>

10 июня. <…> После игры пошли в фруктовый сад и говорили о рисовании, о гражданском институте, об академии. Тема разговора, вероятно, была такая потому, что, возвращаясь с крокета, Александр Александрович (так. — Э. Ш.) Бучкури и его жена сидели и рисовали, я спросил, могу ли стоять около него, но отказ его отлично понял и счел его вполне справедливым. Вот с этого и начал я говорить, что отлично понимаю этот отказ и действительно понимал его[76].

Войдя в покаянное кольцо „дач“ и чувствуя себя <нрзб>, я увидел Бучкури и его жену рисующими. Ах! Как электричество пробежало по моему телу. И я вспомнил пророчество А. В. о том, что я буду хорошим и что у меня есть жилка художника»[77].

Уже в послереволюционные годы, когда Борис вместе с другими большевиками почувствовал себя хозяином жизни, о Бучкури последовало такое упоминание:

«Только что кончился педагогический совет Художественной Школы, организованной им (Борисом. — Э. Ш.). Он вел собрание. Все, что надо было, „прошло“ (проведен как-то там?), он так рад, — пишет Ольга Бессарабова. — Он опять верит в молодежь, в себя, в Россию: „Художница Гаева на нашей стороне. Жданов — художник остался на лето. И Бучкури остался. <…> Но теперь художники на нашей стороне. У нас жизнь, а там рутина“»[78].

У наставников Николаева были неоспоримые заслуги перед отечественным искусством: Бучкури — лауреат премии Архипа Куинджи[79]; Евлампиев написал книгу «Рисование карандашом с натуры» (1915), сделав вклад в теорию искусства, сотрудничал с художником Фешиным, академиком живописи. Вот под влиянием каких людей формировался Николаев как художник.

Прошение уполномоченного Турккомиссии о направлении А. В. Николаева в Туркестан. 16 января 1920 г.

Российский государственный военный архив

Удостоверение, выданное А. В. Николаеву Политическим управлением Реввоенсовета РСФСР. 17 октября 1919 г.

Российский государственный военный архив

В 1918 году в Воронеже открывается филиал московского Свободного театра, возглавляемый Давидом Гутманом[80]. Читаю в дневниковой записи Володи Бессарабова, второго брата Ольги Бессарабовой:

«18 марта 1919 г. Воронеж. Вчерашняя лекция в Свободном театре — реабилитация актера — укрепила мое настроение. Я давно уже стараюсь находить у себя внутреннюю силу против суеты сует…»[81]

Первое представление Свободного театра — синтетический спектакль «Русь» с балетными вкраплениями, «бабьими плясками»[82].