Утерянная брошь

– Не для нежных женских ручек оное ружьецо предназначено. Это тебе не револьвер, Китти, хотя и он представлялся кой-кому тяжелым, – усмехнулся Ржевуцкий, вспоминая, как жена прятала ремингтон в бурдалю и маскировала его цветами. – Порядка девяти с половиной фунтов сама винтовка, плюс труба телескопического прицела. Фунтов на десять или близко к тому выйдет. На кабанью охоту собирался, вот купец мне ружье и подарил. Наверное, сейчас жалеет, а тогда весел и пьян был, море по колено.

– Предполагаешь этим ружьем до нашей цели достать?

– Коли полиция не воспрепятствует, – сурово глянул он на супругу.

– Да-да, полиция… – машинально повторила Катаржина. – Ты так и недорассказал мне, – чувство страха вернулось к ней, и, положив винтовку в футляр, она уселась на стул, готовая отразить атаку.

– Сыскная полиция связывает нас обоих с убийством Кости, – поднял глаза на жену Ржевуцкий.

– Но какие у них доказательства?

– Если бы оные имелись, нас бы давно арестовали, – продолжал пристально смотреть на жену пан Станислав.

– Ты что-то мне не договариваешь, Стась.

– У них имеется твой графический портрет, Китти, – начал издалека Ржевуцкий.

– Мой портрет?!

– В полиции, помимо фотографа, имеется художник, который зарисовывает портреты со слов очевидцев, – вспомнив о собственном снимке, досадливо поморщился он. – Швейцар «Знаменской» гостиницы видел тебя в компании с Константином в день его гибели. А коли сюда прибавить обстоятельства обнаружения его тела, обнаженного и лежавшего застреленным поперек кровати… – не стал продолжать он.

– Абсурд.

– В полиции полагают, что между вами состоялась физическая близость, после чего ты застрелила Костю и покинула гостиницу.

– Матка Боска, какой чудовищный бред! – ставшие иссиня-черными глаза Катаржины топили в себе мужа, и он невольно отвел взгляд. – А теперь послушай меня, Стась. Когда мы принесли наши статьи к Стасюлевичу, я не стала там задерживаться, а ты остался на чай и явился в тот день поздно, я уж спать легла.

– Я превосходно помню тот вечер. В редакцию пришел пан Спасович, адвокат, и мы приятно побеседовали. Потом к нам заглянул господин Пыпин, тот самый кузен известного Чернышевского, и мы снова пили чай, много спорили, и я здорово засиделся.

– Так вот, – наконец она дождалась, когда муж покончит с воспоминаниями. – Оказавшись на Галерной улице, я увидала приближавшуюся карету и думала ее остановить, как поняла, что экипаж занят. Каково же было мое удивление, когда я признала в той карете Константина, выглядывавшего из-за окошка. Велев извозчику остановиться и справившись, куда меня отвезти, он изменил свой маршрут, и мы покатили к Николаевскому мосту. Перед самым мостом нам встретился его знакомый, весьма чем-то озабоченный. Костя переговорил с тем господином, а когда вернулся в экипаж, объявил, что ему надо по неотложному делу в «Знаменскую» гостиницу, а после – он в моем распоряжении. Ты же помнишь наш уговор. Коли Константин готов не на словах поддержать Польское Дело, необходимо его привлечь.

– Помню, Китти, помню.

– Я решила сопроводить его до «Знаменской» и, как он освободится, переговорить с ним на оный предмет.

– Ну, и…?

– Костя сказал, что держит нумер в этой гостинице, и мы поднялись к нему. Во избежание недоразумений я подумала представиться для персонала пожилой особой и, будучи в карете, надела парик, кой мы купили утром в модной лавке «Пассажа» перед визитом в редакцию.

– А потом? – сгорал от нетерпения Ржевуцкий.

– Он согласился нам помогать, и я ушла. Вернее, ушла прихрамывающая дама в летах. Получилось довольно натурально. Проявив участие к моей хромоте, коридорный дал руку и сопроводил меня в вестибюль. Ну, а дальше наняла извозчика да домой прикатила.

– И это все? – с тайной надеждой, что его честь осталась незапятнанной, радостно воскликнул пан Станислав.

– Коли не веришь, можешь полюбопытствовать у коридорного. Полагаю, он вспомнит прихрамывавшую даму, кою провожал до вестибюля, – с виртуозной ловкостью вывернулась из опаснейшей ситуации Катаржина. Однако неосознанное беспокойство никуда не исчезло и терзало полячку последующую ночь.

«Коли меня могли запомнить служащие гостиницы, то отчего полиция заинтересовалась Станиславом? Ведь допросили его, а не меня? Хотя в полиции не связывают имеющийся у них портрет со мною, правда, пока не связывают. Или та случайность в кабинете полицейского офицера вовсе не случайность, и портрет его стараниями намеренно попал на глаза мужу», – сон решительно не брал Катаржину, и, накинув капот, она вышла в гостиную и закурила, пуская дым в приоткрытое окно.

«А с Казиком надо заканчивать, раз можно использовать эту замечательную винтовку с большой дистанции. Стась отличный стрелок, и бомба уже не понадобится, да и револьвер ни к чему. Или… нанять маленькую квартирку с удобной кроваткой да продолжить наши утехи», – мучилась сомнениями женщина, и сладостная томность поддернула ее взор.