Утерянная вера (СИ)

— Его зовут Генри. Когда мы ловили его, кажется даже отвлеклись от… — сначала он говорил очень весело и бодро, но потом поник, — ну ты понимаешь от чего.

Малия похлопала глазами. То есть это тот самый «Истинно Верующий» и Питер все-таки нашёл его?

Дело в том, что Пэн запретил когда-либо и при каких-либо обстоятельствах говорить имя, начинающееся на букву «Х». Да и отвлечься нужно было не только от Джеймс, но и от Дарлинг. Малия, если говорить честно, очень корила себя за то, что не смогла помочь, когда ей это было так нужно и совесть грызла ее до сих пор. Поэтому она решила во чтобы это не стало помочь освоиться Генри, ведь все-таки ондолжен спасти их всех от гибели, правда Малия не знала как именно.

— Привет, ты Генри, да? — улыбнулась Мел, сев на бревно рядом с мальчиком и протянула ему руку в знак дружелюбия.

Генри посмотрел на Малию, словно на спасительницу.

— Ты Венди Дарлинг? — спросил Миллс с надеждой.

Малия смутилась. Перед глазами тут же повис образ Венди. Бедное лицо, посиневшие губы и стеклянные глаза. Она с трудом подовила в себе дрожь и натянула улыбку. Впрочем, как и всегда. Как бы тяжело не было, Малия пыталась сохранять позитивный настрой.

— Нет, Венди… Она давно улетела. Меня зовут Малия, но можешь звать меня Мел. Впрочем, как удобно.

— Ты из потерянных, да? — с грустью спросил он.

— Нет, — уверенно ответила Мел, — я не потерянная, сейчас правда не знаю, единственный человек, который по-настоящему дорожил мною погиб, но что ты должен знать — я не причиню зла.

— Мне жаль, — посочувствовал Генри, смотря на блондинку все с той же надеждой, — но я здесь не надолго! Совсем скоро моя семья придёт за мной! Я знаю!

Малия тяжело вздохнула. Она не знала как объяснить ребёнку суровую правду, что здесь она черт знает сколько, но никто за ней так и не пришёл. Её семья возможно давно мертва, люди которых она знала и с кем дружила. Скорее всего её дом снесли, и на его месте стоит какой-то современный магазин и то, что отсюда никто и никогда не уходит без желания Питера Пэна. Даже Белфайер. Он ему разрешил.

— Если ты так уверен в этом, то почему они ещё не здесь?

Малия обернулась и увидела Питера. Она видела его и до этого. Он был мокрым. Весь в воде и водорослях, а сейчас был полностью сухим. Неудивительно впрочем. Это место, где исполняется все, что ты пожелаешь.

— А это важно? — фыркнул Генри и тут же отвернулся.

У этих двоих явно были напряжённые отношения. По крайней мере Генри явно недолюбливал Пэна за обман, да и попросту ему не верил.

— Нет, не важно, — недовольно произнес Питер, — но я считаю важным сказать тебе то, что если бы они захотели, они бы давно пришли за тобой, но ведь их нет…

Генри же ответил молчанием, тогда Питер достал дудочку и предложил ему послушать. Малия наблюдала за всем этим. Питер начал играть, но… Малия не слышала её. Она ужасно удивилась этому, но не сказала в слух. Это могло значить только одно. Ханна жива. Она была той, кто всегда поддерживал в трудные минуты, кто любил и всегда был рядом. Кто не причинял боли. Мел чувствовала. Она знала! Знала!

— Малия… Мел? Мел!

— А? — Барри глупо улыбалась.

— Ты слышала музыку?!

— Я… Да… Она чудесна, — солгала блондинка, — Генри, а ты?

— Нет.

Питер странно посмотрел на мальчишку, блондинку и подошёл к Эрлу, который все это время, не стесняясь, буравил Мел взглядом и Феликс.

В её голове крутилась только одно. Раз за разом. Она была жива…

— «Я не знаю где ты сейчас, Ханна, но я с тобой. Я всегда буду с тобой и ты найдёшь путь домой. Я верю в тебя и всегда верила.»

Генри тоже верил, что семья его спасёт. Чтобы не говорил Питер Пэн он знает, что его мамы, его дедушка не оставят его. Ведь они же его любят? Правда?

Холодный, какой-то мертвый ветер. Страх. Между жизнью и смертью её держит лишь его рука. Внизу бассейн с русалками, которые жаждут её крови и плоти. Которые хотят использовать её кости как серьги. От свободного падения девушку отделяет лишь расжатие. Впереди стоит юноша. Его зелёные глаза безразличны. Ему плевать, что станет с ней, если он отпустит. Он просто избавится от пешки, которая отслужила свое.

— Питер, пожалуйста! Не делай этого!

Она никогда и никого не просила о пощаде. Особенно Питера. Она всегда стойко все переносила, но она не могла пережить это дважды. Слезы текли по щекам. Она умоляла, она просила, но он оставался таким же чужим и равнодушным.

Один палец разогнулся.

— Нет, нет, нет!

Второй. С каждым пальцем он все шире улыбался, ведь все больше виднелся страх в её глазах и все громче звучали крики.

— Хватит, прошу!

Третий.

— Питер!

Четвёртый.

— Я не хочу умирать опять!

Пятый…

— Ты мне не нужна…

Она полетела вниз, вниз, вниз. Перед глазами пролетали воспоминания. Хорошие и не очень, а потом вода. А потом вновь красный цвет. Сквозь воду она видела, что он смотрит на то, как её разрывают. Почему-то она все ещё надеялась на то, что в нем проснётся человечность. Зря. Не проснулась.

— Питер!

Он ухмыльнулся и развернулся. Он уходил все дальше. Он отвернулся от нее… Отвернулся, воткнув нож.