«Утерянные годы Иисуса»

Это был тайный договор Отца и Сына — использовать подмостки Востока для пробного прогона перед спектаклем всех времен, классической драмой номер один о торжестве Сына над силами Зла, изображающей короткое, но великолепно направленное служение (под руководством Божественного Направителя, пославшего его), которое должно было сделать понятными — в метафоре, знаке, чуде — сущностные истины восточного хранилища мудрости. Иисус, вплетая нити вечности в жизнь и писания, необычайно интересующие западное сознание, оставил великое наследие душам, рожденным в цивилизации, в которой не пробудились воспоминания о Родине[163] — реалии, легко, a priori , играющие в сердцах детей Индии.

Ключи к разгадке здесь, если искать их с готовностью увидеть, — в каждом фрагменте, оставленном сочинителями Евангелий, гностиками, отцами церкви, авторами апокрифических писаний и нескольких исторических заметок, а также по большей части в том, что было отнято у нас исказившими Священное Писание грешниками, которые, не уполномоченные нами, определяли наше духовное наследие — последнюю волю и завет Христа.

Сегодня Господь желает вернуть нам забытые и утерянные книги — обширнейшее Учение, освобождающее наш дух, и Утешение нам в наших кармических испытаниях в эти последние дни. Он изыскал путь, как находит всегда, чтобы с помощью невидимых рук и многих не воспетых героев донести до нас — в наше трудное время — Свою Истину и Любовь. Слова Его утешения звенят, как колокола Ладака с их всепроникающим прозрачным звуком:

«И я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек,

Духа Истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет.

Не оставлю вас сиротами; приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит меня; а вы увидите меня, ибо я живу, и вы будете жить.

В тот день узнаете вы, что я в Отце моем, и вы во мне, и я в вас… Сие сказал я вам, находясь с вами. Утешитель же, Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя мое, научит вас всему и напомнит вам все, что я говорил вам[164]…»

«Истинно, истинно, говорю вам, верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит, и больше сих сотворит; потому что я к Отцу моему иду[165]».

Занавес поднимается для заключительного акта:

Иисус в свете рампы на сцене справа (Отец восседает в глубине сцены, в центре, в сумерках человеческого неведения) выступает в роли посвященного на стезе личного Христобытия. Он появляется — решительный, живой — из пергаментов утерянных лет, как воплощенное олицетворение того самого Закона, что начертан «во внутренности» нашей[166], и чьего внешнего знака мы ожидаем.

Тот, Кто послан спасти нас, пришел, чтобы показать нашу миссию в жизни. Он предпочел сделать это на фоне победы собственной души над Смертью и Адом. Теперь мы знаем, — ибо встретились с ним «лицом к лицу», и познали его, и «будем подобны ему[167]», — что и мы должны следовать зову Христовых дел, не уклоняясь от цели самоовладения — цели, которую открыло нам ученичество нашего Учителя.

Не навечно мы грешники и не ученики, всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания Истины[168]. Мы намерены стремиться к цели стать друзьями Христа[169], братьями, сестрами и, наконец, «сонаследниками[170]» мантии Сына Божьего, в которую он облекся (дабы явить нам пример и научить нас), — хотя Он навсегда был и остается Сыном Бога: «от начала», Прежде-Нежели-Был-Авраам «Я ЕСМЬ[171]».

Мы не сводим глаз с него, стоящего там. Перед нами его образ сливается с древними сценами и мы видим, как в фильме, запись всего, что происходило в его жизни с рождения и детства, в юности и в утерянные годы, в его служении и после, пока сцена не погружается в туман последующих веков.

Посмотрев его великолепную пьесу, мы можем лишь увериться в нетленной истине, что этот Сын пребывает и в нас: и в нас также взойдет Солнце Праведности[172]! В этом и заключается идея драматической постановки им нашей жизни, увиденной через его жизнь. И мы тоже увидим Утреннюю Звезду, высоко восходящую[173], явленную в чудном Присутствии «Я ЕСМЬ ТО ЧТО Я ЕСМЬ[174]» — в том же, Едином, к кому Господь наш обращался, говоря «Авва, Отче[175]». Это послание его сердца. Он более не говорит метафорами, но повествует нам:

Мы тоже можем пробовать. Мы можем сделать Христобытие целью своей жизни. Видеть перед собой и над собой Свет нашей Бого-Реальности, сияющий, зовущий нас вперед. Мы можем следовать за Господом нашим к Гималаям и вновь Домой, — наконец, пробужденные к царствию (сознанию), находящемуся внутри, чей неиссякаемый Источник энергии и и чью творческую Мощь он открыл, указывая нам путь ко Всевышнему в это время тяжкое[176] : «… ибо Тот, кто в вас, больше того. кто в мире[177]».

В зале зажегся свет, занавес опущен. Никаких поклонов и выходов на «бис». Мы постигаем полученную весть: это именно мы на сцене. И занавес вот-вот поднимется к нашему последнему воплощению.