Утешение Философией

IV.5. Теперь я понимаю,— сказал я,— что счастье или несчастье становится вознаграждением благочестивым и порочным людям. Но мне не совсем ясно, отчего нет никакого блага в том счастье, как его понимает толпа. Никто из имеющих разум не предпочтет ссылку, нужду и бесславное прозябание обладанию могуществом, богатством, чинами, уважением, почетом, властью и процветанием в своем отечестве. Ярче и определеннее очерчивается долг мудрости, когда блаженство правителя каким-то образом распространяется и на подвластные народы. Так бывает, когда тюрьма, смерть и другие наказания, налагаемые законом, обращаются против наиболее преступных граждан, ведь они для этого и созданы. Если же происходит обратное, и добрые люди пожинают наказания за чужие злодеяния, а награды, причитающиеся добродетели, отнимают дурные,— это вызывает большое удивление, и я желаю знать от тебя , что является причиной такой несправедливости и беззакония. Я бы меньше поражался этому, если бы полагал, что в мире правит слепая случайность. Но мое изумление не имеет границ, ибо Бог, управляющий всем, вместо того, чтобы дать добрым сладкое, а злым — горькое, напротив, добрых наделяет суровой участью, а злых — такой, какую они желают. Если это не порождается определенными причинами то, следовательно, называется случайностью.— Не удивительно,— возразила Философия,— когда то, разумное устройство чего не познано, кажется случайным и неопределенным. Но хотя ты и не постиг еще, почему связь причин и следствий именно такая, а не иная, не сомневайся, что все сущее надлежащим образом устраивает благой правитель, и все в мире совершается в соответствии с установленным порядком.

IV.5(v). Тот, кто не знал бы созвездья Арктура,

Самого близкого к полюсу неба,

Был изумлен бы порядком извечным,

Тверди высокой великим законом,

Видя, как медленно звезды Боота {146}

Пламя в пучине свое погашают.

Знаем — не в полночь бледнеть начинают

В небе Селены рога золотые,

Феб не во тьме затопляет с Востока

В свете своем все созвездья на своде.

Как взволновало бы всех заблужденье,—

В медь ударяли бы {147}, видя такое!

Кто изумляется, видя, что ветер

Берег шумящей волной сокрушает,

Тают что массы снегов под лучами,—

Знойного Феба горячим дыханьем!

Всякому эти явленья понятны,

Только лишь тайное сердце тревожит,

Кажется чудом простому народу

То, что случается вдруг и нечасто.

Пусть темнота лишь невежества сгинет,—

Все, что дивит нас сегодня, исчезнет.

IV.6.— Согласен,— сказал я.— Но поскольку открывать причины сущего и объяснять [устройство мира] — твоя обязанность, я, блуждая во тьме незнания, молю, чтобы ты решилась и растолковала мне то, что приводит мой разум в замешательство.— На это, слегка улыбаясь, она произнесла: Предмет, о котором ты говоришь, отличается большой сложностью, и ему едва ли можно дать исчерпывающее объяснение. Такова уж его природа, что когда устраняется одно сомнение, подобно головам гидры {148}, вырастает бесчисленное количество других, и не существует иного способа покончить с ними, как пресечь их живейшим огнем разума. Для этого следует рассказать о простоте провидения, о линии судьбы, о случайности, о божественном предзнании, предопределении, о свободе воли. Насколько это сложно, реши сам. Но поскольку это необходимо тебе для лечения, хотя мы и стеснены пределами времени, однако кое-что попытаемся предпринять. И если музы увлекают тебя веселящей песней, то тебе следует несколько иначе настроиться, пока я привожу в порядок свои рассуждения.— Как тебе будет угодно,— сказал я.— И тогда она начала свою речь как бы с другого конца.