Утятинская торговка

– Нет, он с Колей дружит. Охотой оба увлекаются. А человек он неоднозначный. Приехали сюда с женой молодыми. Двух дочек родили. Но недавно разошлись. Женился на молоденькой. Мне по-бабьему бы осудить. Но что-то мешает. Жизнь, она вообще сложная штука… А как милиционер? Вроде, круто в гору пошел, значит, подлости совершать приходилось. Но не дурак, дело знает. Еще одна пара семейная, Кожевниковы. Этих я люблю. Идеальная пара. Поглядишь: крупная Таня верещит детским голоском, Валера молча подчиняется. Потом что-то серьезное происходит, Валера рявкнет коротко – и Таня кидается исполнять. Все, как должно быть: жена решает в мелочах, муж вступает в серьезных случаях. Но глядят в одну сторону. Они одно время тоже моими соседями были. Когда Милочка умерла, купили квартиру напротив, ту, что сейчас молодая пара снимает. Но не прижились. У нас примета такая: в этом подъезде только нерусские приживаются. Потому и наш дом нерусским зовется.

– Ты-то какая нерусская?

– Но фамилия у меня все-таки Наппельбаум.

Вышли.

– Как противно! Эти поставили? Араб с Интерполом?

– Едва ли. Микрофоны примитивные, фуфло китайское. Слушают тебя какие-то пеньки, не разведка. Не могли же эти арабы кого-то из соседей подрядить? Да и пыль там. Нет, они давно стоят.

Константин нес сумку с подарком, Ираида Семеновна – пакет с гитарой, завернутой еще и в платок. На них оглядывались. У ворот рынка ее остановила знакомая, а Константин прошел чуть дальше, показав ей рукой, что зайдет на почту. Там он купил карточку и зашел в телефонную будку.

– Санек, здорово. Я за рекой. Здесь кто-то шухарит. Ты слова мои запомнишь?

– Всегда. – Саша, действительно, всегда записывал разговоры, которые вел по стационарному телефону. – Я-то как, без опаски?

– Скорее всего. Пусть бриц почитает.

– Понял, передам.

– Я тут записал фирму по булыге. Надо бы нашу тему загасить. И ты мне нужен со всем добром. И еще тень большая. Как доехать, бриц скажет. Пока!

Выходя, он разминулся с каким-то смутно знакомым молодым человеком. Только догнав Ираиду Семеновну, он вспомнил: это ее сосед.

– Ира, а давно соседнюю квартиру сдают?

– Неделю, может, чуть больше. Да, точно, после Рождества.

– Значит, не сразу после взлома?

– Ты думаешь, есть связь?

– Поселиться там, где уже воровать нечего? Если только…

– Что?

– Так, мысли вслух. Сюда?

Они вошли во двор. Гремела музыка и пахло шашлыками. Ираида Семеновна помахала рукой толпящимся у мангала мужикам и взбежала на крыльцо.

– Коля, какие шашлыки в такой мороз?

– Натурпродукт!

– Это так, для любителей природы, – махнула рукой его жена. – Остальное в гриле.

Из кухни вышла с тарелками нарядная Элла.

– Помочь? – спросила Ираида, раздеваясь.

– Гитару грей.

Вручили подарок – кожаную куртку с замшевыми полосками-вставками. Коля, очень довольный, разглядывал себя в зеркале. Его Маша, тоже довольная, крутилась вокруг него. «Па-ап» – от порога затянул их младшенький, Петька. Родители, дружно повернувшись, синхронно вытянули кукиши в сторону отпрыска. Старший, Шурка, заржал, Петька, смутившись, спрятался за него. Проходя в зал, Константин подумал, что, пожалуй, Ира несправедлива в жене Николая: семья дружная и счастливая.

«А это, стало быть, подполковник» – смекнул он, когда буквально напоролся на взгляд одного из гостей. Шеметов был среднего возраста, среднего роста, весь какой-то средний, неприметный. А вот взгляд у него цепкий, и на Константина он среагировал как в игре «сыщики и воры», сразу почувствовав, что тот из другого лагеря. Приобняв Ираиду, он о чем-то заговорил с ней. Понятно, спрашивает, не сидел ли ее новый друг. Сидел, и немало. Ира в ответ тоже обнимает его и что-то шепчет. А что шепчет – это уже от степени их близости зависит: или «не волнуйся, друг», или «не твое дело, служивый». А потом она выходит в прихожую, тут же возвращаясь с юбиляром, и они начинают танцевать какой-то хулиганский танец. В танец включаются другие. Константин думает, что друзья Иры, в основном, моложе ее, зато она здесь самая красивая. Однако надо проявить галантность. «Потанцуем?» – спрашивает он Машу, которая, смеясь, наблюдает, как выламывается ее муж. «Потрясающая фигура – это когда есть чем потрясти, а не погреметь, – отвечает она, продолжая смеяться. – Мне бы что-нибудь помедленнее». – «Ловлю на слове», – говорит он и тут, как по заказу, звучит танго. Толстуха Маша движется поразительно легко, чувствуется школа. Несколько пробных па, и они понимают друг друга. Подчеркнуто резкие движения голов, эффектные вращения, остановки, повороты… Постепенно все перестают танцевать, любуясь отточенными движениями их пары. В конце Маша запрокидывает голову, Костя склоняется над ней, не без усилий удерживая ее пышное тело. Все аплодируют. «Спасибо, Костя, – просто говорит она. – Впервые за много лет душу отвела».

За столом, когда все по очереди произносили тосты и пожелания, Константин предложил выпить за главное сокровище хозяина – его жену. А когда очередь говорить доходит до Ираиды, Петька выносит из спальни ее гитару.

– Последний луч угаснувшего дня

Сползает по кисейной занавеске,