Утятинский демон

Войдя во двор, она увидела, что хозяева ещё не вернулись. В дом идти не хотелось; Татьяна Ивановна бросила на скамейку старое зимнее пальто, сушившееся на верёвке, легла и накрылась плащом. Как всегда после приступа, хотелось спать. Взгляд скользил по бетонному забору, на котором висел чёрный сатиновый рабочий халат Валеры, по кронам деревьев, по облакам… Не заметила, как заснула. Когда открыла глаза, уже смеркалось. Ветер шелестел листвой, качал бельевую верёвку над головой, шевелил халат на заборе. Казалось, что у забора топчется человек. Надо было вставать, но не хотелось даже шевелиться. Зато шевельнулся халат. Оказалось, что на тропинке у забора стоит человек неопределённого возраста, в длинном старомодном пальто и мятой шляпе. Сняв шляпу и положив её на стол, он с полупоклоном спросил:

– Вы разрешите присесть?

– Да ради бога, – ответила Татьяна Ивановна, немного удивившись, что не слышала его шагов. – Только хозяев нет.

– Ничего, я надеюсь, вы разрешите их дождаться?

– Ох, простите, – опомнилась она. – Сейчас организую чай.

– Лежите, лежите. Я же вижу, что вы неважно себя чувствуете. А чай я только что пил.

– Ну, смотрите. Я не то, что плохо себя чувствую, но здорово сегодня устала. На кладбище ходила.

– Да, на кладбище…

И тут Татьяна Ивановна разглядела своего собеседника:

– Господи, Коля! Простите, не узнала. В последнее время стала плохо видеть, – она обратилась к нему на «вы», впрочем, как и он к ней: сейчас он выглядел совсем не тем бомжем, каким гляделся на кладбище.

– Ничего, ничего. Не так уж мы знакомы. Так вот, о кладбище. И как вам оно?

– Вы имеете в виду кладбище или легенды о нём?

– А давайте поговорим о легендах.

Давайте поговорим. Только ведь у меня один источник – жёлтые газеты, – Татьяна Ивановна всё-таки спустила ноги со скамьи и села, облокотившись на стол. – Ну, ходят люди босиком, просят демона организовать убийство.

– Видите ли, легенда не сегодня появилась. Искушению утятинцы ещё в Николаевские времена подвергались.

– Вы расскажите, пожалуйста, подробнее об этих искушениях. А то всё это выглядит как-то убого. Ну, явился к вам демон, предложил кого-то замочить. Если вы нормальный человек, то это для вас и не искушение. Большинство ни при каких обстоятельствах на убийство не согласится.

– Так не ко всем и демон является. Собственно, демон – это производное вашего отчаяния. Сначала вы искушаете себя сами. А когда вы окончательно сформулировали ваше желание и прониклись им, к вам является некто, способный это желание выполнить.

– И никто не пугается? Ведь одно дело – мечтать кого-то убить, и совсем другое дело – поднять на кого-то руку.

– Совершенно верно. Многие отступают. Кто на исповедь побежал, тот, значит, осознал, что на убийство не способен.

– Вопрос: а почему всё упирается в убийство? Разве нет других страстных желаний? Фауст вон вечной молодости просил. Чего ещё люди могут страстно желать? Денег… здоровья… любви… самой жизни, наконец! – тут у Татьяны Ивановны перехватило горло, и она несколько раз сглотнула, чтобы не показать, как близки слёзы, и продолжила. – Да и место демон выбрал неудачно. На кладбище даже бешеные смиряются. О чём мы плачем на могилах? О наших близких… о себе, конечно, тоже. Чего просим? Упокоения для них. Ну, может, кто-нибудь воскресения бы попросил… но не смерти!

– А почему воскресения попросил бы только кто-нибудь, а не большинство?

– Естественное течение жизни – к смерти. Т если эта смерть не внезапная, а от болезни, да ещё «долгой и продолжительной», как в некрологах пишут, то близкие не захотели бы возвращения к мучениям – и своим, и того, кто их покинул.

– Тут вы лукавите. И не говорите о том, что кое-кто из покойников при жизни надоел всем хуже горькой редьки.

– Бывает и такое… а всё же почему на кладбище? И почему только о смерти?

– Наверное, как вы говорите, убогая фантазия.

– Наверное… то есть ничего определённого вы сказать не можете?

– Давайте предположим, что есть некая сущность, которая может выполнять желания. Естественно, не все, потому что наши желания, как правило, противоречат желаниям других. Как выбрать то, которое будет выполнено? Выбираем самое страстное, ибо оно подкреплено энергией желания. И оказывается, что самое страстное желание, как правило, направлено на уничтожение.

– Как правило, говорите? Значит, есть и выполненные добрые желания?

– Ну, как сказать, добрые… наверное, были и добрые…