Утятинский демон

Мотор колёсья крутит,

Вразлёт летит Москва,

Маруська в институте

Си-кли-фасов-ского!

На стол Маруську ложат

Шашнадцать штук врачей

И каждый ножик вынает

С её широких грудей…

Зрители смеялись. Катька ходила по кругу и собирала в бейсболку монеты и банкноты.

– Уважаемые утятинцы и гости города! Вашему вниманию предлагается уникальное представление – интерактивное пение! Только от вашей щедрости зависит, удастся ли российской медицине спасти жизнь несчастной Марии! О, благодарю вас! Спасибо, милая женщина! Разрешите вас поцеловать, щедрый юноша!

– А меня, – крикнул качок в кожаной куртке.

– В нашей фирме вознаграждение адекватно финансированию!

Качок кинул в бейсболку розовую купюру. Катька схватила её, передала гитаристу:

– О, инвалюта! Володя, прибери! Граждане, у нас всё по-честному! Лови, – к кому относилось последнее слово, непонятно: бейсболку она бросила на колени слепому, а сама бросилась на шею качку.

Народ хохотал. Лена сказала

– Я до редакции дойду. Если в сквере дождёшься, вернёмся вместе. Какая была способная девочка! И вот…

За спиной Татьяны Ивановны разговаривали о своём бабки, торгующие с земли картошкой:

– И мозжит, и мозжит. Спасу нет.

– Ты грей, милая, грей. Анька Радива знашь, как хромала? Тольки, грит, тяпло лечить.

– Долечилась до онкологии.

Татьяна Ивановна дёрнулась, услышав знакомое имя. Но к бабкам подошла покупательница, и они заговорили с ней. Татьяна Ивановна вышла из толпы и повернулась к выходу. А представление продолжалось. Она шла по овощным рядам, но и сюда доносился Катькин громкий и, надо сказать, не очень приятный голос:

«Маруська, ты, Маруська,

Открой свои глаза».

Маруська отвечает:

«Отстань, я померла!»

Татьяна Ивановна пересекла площадь и присела на скамейку в сквере у памятника партизанке Маше Мельниковой. Закрыла глаза и подставила лицо ласковому сентябрьскому солнцу. Вскоре подошла Лена Шпильман. Присела рядом, заглянула ей в лицо и спросила:

– Кто-то обидел?

– Нет, всё нормально.

– Значит, про Радио услышала…

– Да что вы меня оберегаете!

– Таня, я поражаюсь, что же вы такие суеверные! Нет никакого проклятия. Да и кто кого проклинал? Её злоба до любой болезни доведёт. А ты только вовремя направила её куда надо. Её взялись оперировать, и прогноз благоприятный.

– Ты расскажи, как всё было.

– Ладно, лучше я, всё-таки из первых уст… нет, из вторых… тьфу, запутаешься с тобой! Сейчас её невестка рассказывала. Анька прилетела домой и голосит: «Везите в онкологию!» Серёжка матом, а она: «Если сейчас же не повезёшь, наследства лишу!» Она их всю жизнь пугает этим наследством. Плюнул, повёз. Даже без направления. Знаешь, по платному талону. И куда идти, не знают. Медсестра объясняет: органов много, по каждому свой врач. Серёжка посмотрел расписание и говорит: «Во, ЛОР – это раньше писали «ухо, горло, нос». Горло у тебя лужёное. Пошли, проверим». Она как пошла врачу рассказывать про зеркальное проклятие, так он сразу подаёт ей направление: «Пройдите в этот кабинет». А на кабинете надпись: «Психиатр». Серёжка аж плюнул, но мать завёл. А психиатр с ней поговорил, но и в горло ей заглянул. В карточке что-то неразборчиво написал, а им не отдал. Медсестре говорит: «Проводите». Они назад к ЛОРу . Тут и он в горло посмотрел. И в стационар её отправил.

– Ладно, давай к дому двигаться…

В доме Кожевниковых их встретила зарёванная Таисия. У Татьяны Ивановны ёкнуло сердце:

– Что-нибудь ещё?

– Да внучка Зои, моей покойной сестры, ты их не знаешь, беременная… – зарыдала Таисия.

– У нас какие-то отморозки появились, – вступила Таня. – В Огородниках бесчинствуют. Там лет десять назад котлован под дом выстроил какой-то приезжий, а потом то ли разорился, то ли умер. А эту бедолагу свекровь в двенадцатом часу туда послала за мужем. Дескать, сходи к Витьке, хватит твоему там квасить. Это на девятом месяце! И эта дурочка пошла! Так они беременную не пожалели, скинули я яму с шуточками и прибауточками. У неё, понятно, роды начались. Так бы и померла до утра…

– У Нинки моей вторая отрицательная, как у Лидочки… у нас в роду у всех… сказали, что кровь нужна, она сразу в роддом. Лидочка под капельницей говорила, что лежала на земле, выгибалась от боли и думала: всё. А тут вроде фары светят, и тоненький такой голосок громко зовёт: «Татя! Таня!» Она в ту сторону поползла. А там, видно, после дождя край ямы осыпался. Лидочка по песку наверх выползла. Говорит, какая-то женщина её обняла и помогла выбраться. И «Скорую» обещала вызвать.

– С утра там после следователей полгорода перебывало. Говорят, от ямы до дороги пятьдесят метров кровавая борозда. И никаких следов кроме Лидочкиных. На дороге её «Скорая» подобрала. Повезло, что их в ту сторону на травмы после семейной разборки вызвали.

– Лидочка Нинке сказала: «Дочку Таней назову. Это её ангел-хранитель меня вывел». Девочка слаба, их должны в Уремовск увезти.

– Вот он, сон, – пробормотала Татьяна Ивановна. – На перекрёстке трёх дорог…