Уточнения к легенде

Однако отвлечемся от эмоций и возвратимся на грешный лёд. (Греш­никами оказались гости, слишком уж часто подвергавшиеся штрафам, в том числе и за грубость). Сравним четыре матча московской серии с играми в Канаде и здесь же на­помним, что и наши, и канадские тренеры предсказывали: в Москве игра будет более упорной.

Так оно и вышло. И, вероятно, не только потому, что канадцы постепен­но набирают форму. Одновременно идёт и другой процесс, куда более существенный. Канадцы присматри­ваются к игре советской команды, на ходу изучают её манеру, её осо­бенности и вносят коррективы в свои построения, в свои установки. А им делать это менее трудно, чем кому бы то ни было иному. Во время московских матчей мы окончательно убедились, что каждый игрок канад­ской команды в совершенстве вла­деет всеми тонкостями хоккейной техники, что нет для них тайн в ис­кусстве паса, броска по воротам, силового единоборства, что они крепко стоят на коньках и превос­ходно владеют клюшкой. Это отно­сится в равной мере и к молодым и ветеранам, и к «звездам» и тем, кто появляется на поле эпизодически. На такой технической базе сравни­тельно нетрудно совершать любые тактические перестроения.

В Канаде они полагались только на свою мощь в атаке, не заботясь о нейтрализации наших реактивных форвардов. Умение советских хок­кеистов совершать мгновенный пере­ход от обороны к наступлению было для них открытием и застало врас­плох. Даже играя в меньшинстве, наша сборная трижды забрасывала канадцам шайбу, и всякий раз после выходов один на один с вратарём или вдвоём против одного защитни­ка. Следовать этой тактике канадцы пока не научились (возможно, это дело времени), но бороться с ней учатся довольно успешно. В Москве наше грозное оружие — атака с хо­ду — стреляло редко. Для его нейт­рализации канадцы идут на прессинг, на «размен» игроков, на особо стро­гую опеку защитников и центральных форвардов. Игра стала более упор­ной и ровной, чем это было в Ка­наде.

Что ж, мы можем быть довольны: сильнейшие канадские профессиона­лы, ещё вчера уверенные в вечной непоколебимости открытых ими не­когда хоккейных истин, вынуждены приспосабливаться к требованиям другой школы. Родоначальникам этой игры, еще вчера считавшим себя единственными её пророками, приходится потесниться.

ЗА КУЛИСАМИ

На первую пресс-конференцию ни Гарри Синден, ни Джон Фергюссон не явились вовсе. На вторую, после победы, не только пришли сами, но и привели с собой Бобби Орра и Стена Микиту.

По поводу своего отсутствия Син­ден сказал, что не мог оставить ко­манду в состоянии психологического шока, вызванного поражением. По поводу появления канадцев в более чем полном составе не сказал ни­чего. Вряд ли объяснение отказа прийти на встречу с дотошными ре­портёрами принято кем-нибудь всерьез: с игроками мог остаться кто-то из членов делегации, в соста­ве которой несколько руководителей Канадского хоккея, да журналистов в конце концов устроила бы и встре­ча с Фергюссоном.

Нет, дело, конечно, не в заботе об игроках. Сегодня лучшим канадским хоккеистам, их тренерам и руково­дителям не просто небезразличны результаты игр с советской коман­дой. Победы делают их счастливыми настолько, что они готовы целой де­легацией демонстрировать свою ра­дость всему миру, поражения повер­гают в такое уныние, что нет сил перебороть себя и выполнить даже обязательный обряд встречи с ре­портёрами.

Думается, этим надо объяснить и то, что на самих пресс-конферен­циях канадцы любой разговор пере­водят на судейство. Можно не сом­неваться в искренности гостей. И по­тому, что в нашей и канадской трактовке правил игры есть опреде­лённые различия. И потому, что двое из четырёх судей — судьи из ФРГ — допустили несколько очевидных про­счётов в работе.

Однако, думается, самое главное тут — не переоценивать влияния су­действа на результаты игр, не под­даваться минутным настроениям, не подпадать под влияние того угара, что неизбежно окутывает созна­ние участников матча сразу после его окончания. Это важно и для нас, и для гостей. А прежде всего — для объективной оценки соотношения сил.

Разница в трактовке правил суще­ствует даже у заокеанских и евро­пейских судей, постоянно обслужи­вающих первенства мира. Значит, она и тут сохранится ещё какое-то время. Долго ли? Это зависит от прочности контактов двух школ хок­кея. Если же отвлечься от пунктов расхождений и обратиться к сыгран­ным матчам, то нельзя не признать: гости не могут сослаться ни на одну оплошность судей (даже спорную, признаваемую только ими), которая бы прямо повлияла на результат. При всех отклонениях, при всех раз­ночтениях в отдельных пунктах хок­кейного законодательства резуль­таты каждой игры и всей серии вместе дают верное представление о сравнительной силе советского и канадского хоккея. (Разумеется, речь тут идет не о цифровых, а о творче­ских итогах игр. Из семи матчей, за­кончившихся победой одной из команд, лишь три дали разрыв более чем в одну шайбу. А это — свиде­тельство равенства сил).

СТРАСТИ