Утоли мои печали

– Да все это было… – он сделал рукой неопределенный жест, – изначально понятно, что нет. Я бы и не женился, к каким бы там выводам ни пришел по своей привычке подвергать все анализу. Но не мог же я сказать ей об этом по телефону или по скайпу. Такой разговор требует личного присутствия и проявление уважения к женщине. Только…

– Что? – подтолкнула его вопросом бабуля.

– Только это ничего не изменит в моей жизни, Марьяне я делать предложение не намерен.

– О господи! – всплеснула от негодования руками Глафира Сергеевна. – Ну, а здесь-то что не так? Не любишь, что ли?

– Пожалуй, категорию чувств мы обсуждать не будем, – не порадовал признанием Григорий, но пояснил: – А причина та же: что я ей могу предложить? Мотаться со мной по стране? Стать верной декабристкой? Я не знаю, где окажусь через три-четыре месяца, когда полностью передам дела преемникам, не знаю, где буду жить и чем заниматься. Предложений имеется много, но пока я еще ничего не выбрал. И куда ей в такую жизнь? А ее работа, ее призвание и талант? Не монтируются наши жизни с ней, как видишь, бабуль. Так что говорить не о чем.

– Как раз-таки есть о чем! – решительно возразила ему Глафира Сергеевна. – Уверена, что если ты предложишь Марьяше только себя самого, она с радостью примет такое предложение. Но ты же не голь перекатная, ты солидный мужчина. Вот ты говоришь: ничего не нажил. Как же не нажил? А уникальнейший опыт, знания и научные достижения. Я Интернет просматриваю и научные журналы тоже не забываю, все статьи о тебе прочитала. Ты универсальный, редкий ученый в нашей стране, имеющий такой богатый практический опыт исследовательской и научной работы, который мало у кого найдется. Тебя приглашают работать ведущие институты как нашей, так и других стран. А такое богатство куда как подороже любого барахла будет. И мне кажется, Гришенька, что ты полностью удовлетворил свое юношеское стремление к познанию всего на свете, к далеким странствиям и настоящей суровой работе, к мужскому становлению характера и личности. И неизбежно пришло то время, как у каждого стоящего мужчины, когда пора передавать свои знания и мужать, расти за счет воспитания учеников, а знания накапливать в переработке, систематизации и закреплении всего того опыта, что ты приобрел.

– То есть старость подкралась незаметно, – усмехнулся Григорий.

– Не старость, а зрелость ума, – подняла она многозначительно палец вверх, после чего попросила его налить ей еще чаю и продолжила свое наставление: – Ты оттого не чувствуешь, куда дальше двигаться, что привык, что тебя захватывает и увлекает новая идея. А сейчас пришла пора разобраться с уже накопленными знаниями. И вот что я думаю по этому поводу: пора тебе, Григорий Павлович, начинать преподавать. Поднимем все Петрушины связи и знакомства, обратимся к его друзьям, к ректорам университетов, отца твоего подключим, и ты сможешь предложить новое направление, разработаешь курс универсальной инженерии, или как ты ее там назовешь. Если припечет в одном месте куда-нибудь поехать и что-то там поэкспериментировать и исследовать, то будешь делать это в летние каникулы, как все солидные преподаватели. А что касается жилья, так усадьба тебя ждет.

– Ба, ты о чем? – задумавшись над ее предложением о разработке специального курса обучения, не понял он.

– Я о том! – с нажимом произнесла она. – О том, кому еще могу доверить наше «родовое гнездо»?

– Как кому? – не понял он. – Родни полный комплект!

– И все мимо! – отрезала Глафира Сергеевна и принялась пояснять: – Валентина с Виталием, понятно что. Алевтина с Андреем? Да сейчас! Продадут, я еще и остыть не успею в могиле, а вас всех пошлют подальше с вопросами-претензиями, а деньги на какой-нибудь супергламур потратят, престиж свой поднимая и рейтинг. И Маринка с мужем и детьми то же самое. Костику с Ольгой? Можно было бы, он ученый настоящий и мог бы стать продолжателем деда. Да только характером не вышел, под Ольгиным строгим приглядом находится. А она тихушница себе на уме еще как! Сначала всех и привечать будет, а потом и не заметите, как вам дверь сюда закроется. И все по-своему переделает, старую мебель выкинет, а вкуса у нее, увы, нет, и от всего, что мы с Петрушей сюда вложили: от любви, семейственности, радости и открытости ничего не останется. Да и говорить не о чем! – Она решительно хлопнула ладонью по столу. – Это твой дом. Ты еще младенцем был, а с домом уже звучал как одно целое – душа в душу. Ты продолжатель дела Петеньки, ты единственный, кто так похож с ним характером и мужской целостностью. И ты единственный, кто так любит, понимает и слышит этот дом. И все, что ты сделаешь в нем, будет нести ему только улучшение и пользу, а не разорение и разгром. Ты сумеешь сохранить в этом доме наш с Петенькой дух и нашу любовь.

– Ба, я даже не знаю, что сказать, – растерялся Григорий и напомнил ей: – Я же не живу постоянно на одном месте. А если я, скажем, в Иркутске осяду или в Красноярске, или вообще за границу налажусь?