Утонувшие девушки

– А как же психологическая оценка? – тихо спросил он.

У Энджи внутри все напряглось.

– Схожу. Запишусь к специалисту и схожу. Со мной все будет в порядке.

– А куда деть тот факт, что на тебя снова может накатить временное помрачение?

– Да нет, этого точно не повторится. Понимаешь, я много лет жила под страшным давлением, будто под холодной коркой моего сознания клокотала раскаленная лава. Я напрягала все силы, силясь сдержаться, но теперь наружный слой лопнул, трещина расширилась, лава вытекла, и давления больше нет…

Он смотрел на нее. Повисла тяжелая пауза.

– Мэддокс, – тихо сказала Энджи, – у меня уже все прошло, ты должен мне поверить.

– Завтра поговорим. – Он нежно поцеловал ее и выключил свет.

Но когда Энджи наконец задремала в его объятиях, обнаженная и теплая, – яхта мерно покачивалась, Джек-О похрапывал, старый пропановый обогреватель громко щелкал всякий раз, когда термостат подавал сигнал, что кабина слишком остыла, – в голове кто-то шепотом запел колыбельную. Послышалась музыка с каким-то металлическим призвуком, становясь все громче и громче:

– «Жили-были два котенка… Серые в полоску… Все дети, даже шалуны, закрыли глазки, только ты не спишь…»

От этой музыки в Энджи распространился глубокий беспричинный страх, клубясь холодной, угрожающей безумием чернотой и подтачивая ее уверенность в том, что она справится.

╬

Глава 65

Воскресенье, 17 декабря

Энджи вышла на маленькую кухню во вчерашней одежде, связав волосы в аккуратный хвост. Ей страшно хотелось под горячий душ, но еще больше хотелось поговорить.

Мэддокс накрыл стол на двоих. Он стоял спиной к ней, переворачивая омлет. Заваривался полный кофейник кофе. Джек-О хрустел собачьим кормом у ног хозяина.

– Привет, – сказала Энджи.

– Привет. Выспалась? – Мэддокс повернулся со сковородкой в руке, принес ее к столу и не поднимал глаз, раскладывая омлет по тарелкам. В душе Энджи ожила вчерашняя тревога: почему Мэддокс избегает ее взгляда?

– Еще как, – солгала она. Всю ночь ее мучили кошмары о том странном месте, где она побывала с помощью Алекса.

– Порубаем, что ли? – сказал Мэддокс, присев к столу, и, улыбнувшись, наконец-то поглядел на Энджи: – У меня так отец говорил. Кушать подано, ешь, пока горячее.

Энджи не шевельнулась, изучая его лицо. Улыбались только губы, глаза оставались серьезными. На нем джинсы и красивая рубашка без галстука. Одет для работы, но менее формально, чем обычно… Она вспомнила, что сегодня воскресенье.

– Мэддокс!

– Сядь, – повторил он, наливая кофе в две кружки, но тут же, будто осекшись, поглядел на нее: – Как ты себя чувствуешь?

– Как огурчик. А ты?

Его рука замерла, улыбка исчезла.

– Нам нужно поговорить, – тихо сказала Энджи.

– Я помню, но сейчас мы поедим. – Мэддокс взглянул на часы, берясь за нож и вилку.

Энджи нехотя опустилась на стул.

– Ты едешь в управление, – начала она. – Посматриваешь на часы. В деле наметился какой-то прогресс, раз тебе не терпится попасть на работу.

Энджи чувствовала себя исключенной, забытой, словно ее отделяла от остальных целая пропасть. Ее охватило тоскливое предчувствие.

– Да. – Мэддокс отпил кофе, отрезал кусок омлета и отправил его в рот: – Вчера Джейден Нортон-Уэллс добровольно сдал образцы ДНК. Санни обещала к утру подготовить для нас результаты.

У Энджи глаза полезли из орбит:

– Что?!

– Ешь, – сказал Мэддокс, кивнув на тарелку.

– Зачем? Мне что, тоже нужно торопиться? Я еду с тобой, Мэддокс?

Он отложил вилку и нож и встретился с Энджи взглядом. На лице отразилась внутренняя борьба – лоб пошел морщинами, две глубокие вертикальные складки залегли по сторонам рта.

– Ты избегаешь этого разговора. Избегаешь меня. Этот чертов нервный срыв… Ты меня пугаешь, потому что я тебя таким не видела. Мне казалось, ты вилять не станешь, скажешь прямо, как есть. Нам очень многое нужно обсудить.

– Прости, Энджи, я… – Мэддокс глубоко вздохнул. Порывы ветра раскачивали яхту. – Я не знаю, как поступить. Я в такой ситуации впервые. Я двумя руками за тебя и…

– Но не знаешь, что со мной делать? Ты отобрал у меня табельное оружие. Ты знаешь о моем психическом состоянии такое, о чем обязан доложить начальству. Мы переспали друг с другом. Напарники! А на меня ведь уже пытались повесить гибель напарника. Это об этом говорили в управлении? Как ты объяснил синяки на лице, что рассказал про меня? Что сказали Лео, Хольгерсен и остальные, когда я не пришла? Рвали меня на клочки, как шакалы? Дождались своего часа, наконец? – Ее голос звучал сипло, глаза щипало от слез. Самое худшее в метафорической трещине и излившейся лаве состояло в том, что теперь, без толстой корки, Энджи все чувствовала и от этого становилась слабее. Ей уже хотелось его одобрения, веры в нее. Да, ночью она попробовала слабость и покорность, и это оказалась прекрасная, трепещущая и хрупкая штука, но Энджи не была уверена, что сможет быть такой постоянно. Она глядела на Мэддокса, и в ней росли воинственность и отчуждение.