Утопая в беспредельном депрессняке

– Может быть, нам и не придется уезжать, Винсент, – сказала Элизабет. – Все зависит от того, насколько сильно ты хочешь, чтобы у вас с Хеленой все пошло по-старому. Если мы останемся, ты можешь ее потерять. А если мы уедем, то не будет никаких препятствий для возобновления ваших отношений, кроме вашей дурацкой гордости.

– Черт знает что, – отозвался Винсент. – По-моему, вы оба правы. Нет ничего, что могло бы помешать нам помириться, правда?

– Правда, – ответил Виски, глядя ему в глаза.

Винсент улыбался, поняв, что еще не все потеряно и есть надежда вернуть жену.

– Но нельзя же, чтобы вы оба взяли и ни с того ни с сего уехали. Это будет похоже на заговор. Давайте подождем несколько недель и будем постепенно готовить почву, чтобы это произошло как бы само собой.

– Верно, – одобрил Виски. – Надо придумать какую-нибудь причину для нашего отъезда.

– Например, мы сбежим, чтобы тайно обвенчаться, – ввернула Элизабет.

– Не шути с этим.

21 января 1970 года Любовь

Основное назначение хромосом – любовь. Любить кого, что, чувствовать любовь, сильную привязанность, желание, избрание или предпочтение кого или чего по воле, а не по рассудку. Иногда безотчетно и безрассудно. Склонность, пристрастие к чему-либо. Сексуальное влечение. Любовные отношения. Объект привязанности. Обращение к любимому человеку. В азартных играх, заранее оговоренное отсутствие денежного эквивалента выигрыша. Любовь всегда создает проблемы, это понятно. Все виды любви – брата, сестры, отца, матери, сильной, эгоистической, ревнивой, чувственной, щедрой, глубокой, взаимной или неразделенной, – все без исключения приносят человеку страдания.

Винсент настоял на том, что все должно продолжаться как обычно, и взял с Элизабет и Виски слово, что они не проболтаются Хелене о заговоре. Шли месяцы, процесс подготовки к отъезду развивался медленно и, казалось, сходил на нет. Но Винсент торопил события.

Не было смысла бежать впереди паровоза.

Хелена делала вид, что занята своей галереей, и развила бурную рекламную деятельность. Она покидала дом задолго до позднего зимнего рассвета, возвращалась тоже затемно. Часто ей казалось, что никто Даже не замечает, как она уезжает и приезжает, а когда кто-нибудь встречался ей на пути, она говорила только о том, с каким скрипом продаются картины и как она устала биться за комиссионные, после чего отправлялась в спальню.

Со времени переезда Виски в их дом они занимались любовью от силы шесть раз, и у нее осталось впечатление, что он просто подчиняется ее желаниям, чтобы не обидеть отказом. Это было похоже скорее на дружеское участие, чем на страсть.

Однако трудно было не испытывать к нему симпатии – хотя бы потому, что он так старался понравиться всем домочадцам. Переселившись к ним, он внес кое-какие изменения в распорядок дня, и привычная рутина их существования оживилась.

Каждое утро, в любую погоду, он вывозил Альфреда на прогулку, совершая полный круг по всей усадьбе. На случай дождя у него всегда был наготове большой красный зонт для гольфа, которым он защищал свои камеры во время съемки под открытым небом. И разумеется, Джаспер непременно их сопровождал. Его привязывали к ручке инвалидного кресла, и он следовал за ними, переваливаясь на своих разнокалиберных колесиках. Во время прогулки Виски останавливался, оставлял Альфреда и уходил вперед, с каждым разом все дальше, а Альфред самостоятельно догонял его на своем транспорте.

Мэгз он читал правила новых карточных игр, постоянно расширяя ее кругозор. Это было все равно что учить ребенка арифметике, надеясь, что когда-нибудь он научится считать сам. В карты они всегда играли на деньги. Само собой, Мэгз часто выигрывала и постоянно жульничала.

Двойняшкам он рассказывал сказки после того, как сестра Макмерфи укладывала их в постель. Сначала он никак не мог найти к ним подход, и они страдальчески ворочались, пока он не уходил и не оставлял их в покое, но, когда он включил в свой репертуар страшилки с привидениями и жуткими монстрами, они начали проявлять интерес. Вскоре ему даже удалось завязать с ними разговор. Он добился этого благодаря тому, что не рассказывал историю до конца. Конец им приходилось придумывать самим, а он потом уж говорил, как все было на самом деле. Виски вынужден был признать, детские концовки были страшнее, кровожаднее и куда интереснее, чем его.