Утопия-авеню

– Куда упадут эти песни-семена? Это как в притче о сеятеле. Часто они падают на каменистые места и не пускают корня. Но иногда они попадают на добрую, плодородную землю, в ум, готовый их принять. И что происходит? Возникают чувства и мысли. Радость, утешение, сочувствие. Уверенность. Очистительная печаль. Мысль о том, что жизнь может и должна быть лучше. Желание самому испытать то, что ощущают другие. Если песня заронила мысль в чей-то ум или чувство в чью-то душу, то она уже изменила мир.

«Ни фига себе, – думает Дин. – Вот так живешь бок о бок и ни о чем не догадываешься…»

– А почему все молчат? – встревоженно спрашивает Джаспер товарищей. – Я наговорил лишнего?

Макс выводит «Утопия-авеню» в вестибюль, устланный ковром в кроваво-коричневых зигзагах.

– Фотосессия пройдет в другом зале, там, в конце коридора. Фотограф уже ждет. А я позвоню Дугу Уэстону – предупредить, что мы немного задержимся.

Дин уходит вперед по коридору и внезапно оказывается в одиночестве. «Ничего, они сейчас догонят…» Он толкает дверь и попадает в импровизированное фотоателье. Стройная женщина стоит у отражателя, спиной к Дину, проверяет показания экспонометра. Потом поворачивается, смотрит на Дина. Худенькая блондинка с полными губами… «Я с ней спал, что ли?»…наводит на Дина фотоаппарат, щелкает затвором.

– Мекка! Какая встреча!

Щелк. Вжик-вжик.

– Как дела, Дин?

– Но…

– Я ваш фотограф.

– Но… – («Да сколько можно!») – Ты теперь живешь в Лос-Анджелесе?

– Пока да. После Лондона я путешествовала по Америке, а две недели назад устроилась на работу здесь, в агентстве.

– У тебя теперь акцент такой… германо-американский.

– Берроуз утверждает, что язык – это вирус.

«Что еще за Берроуз? Новый бойфренд?»

– А Джаспер знает?

Двери открываются. У Эльф смешно отвисает челюсть, как в мультфильме.

– Мекка!

Они обнимаются. Мекка смотрит за плечо Эльф, на Джаспера, и на лице у нее написано: «Привет!» Дину становится завидно, а потом он вспоминает неприятный утренний разговор по телефону, о фотографиях и шантаже.

– Привет, Грифф! Привет, Левон! – говорит Мекка, закончив обниматься с Эльф.

Левон совершенно не удивлен. «Ну как обычно, черная магия», – думает Дин.

– Как тесен мир! – обрадованно произносит Грифф.

– Да, очень тесен. Привет, мистер де Зут.

Они несколько секунд глядят друг на друга.

– А ты выглядишь старше, – говорит Джаспер. – У тебя вокруг глаз…

– Ох, боже мой, Джаспер! Ты неисправим… – вздыхает Эльф.

Мекка смеется.

– Вы отлично отыграли в «Трубадуре». Мне понравился ваш первый альбом, но «Зачатки жизни» – это что-то особенное.

– Погоди, ты была в «Трубадуре»? – спрашивает Эльф.

– Как только я узнала, что вы будете там выступать, то сразу купила билет.

– А почему ты нам ничего не сказала? – говорит Дин.

– Не хотела говорить: «Пропустите меня, я знакома с божественным гитаристом…» Ну и…

– Не волнуйся, Джаспер у нас без подруг, – говорит Дин. – Ни одна его нянька дольше недели не задержалась.

– У тебя сегодня свободный вечер? – спрашивает Джаспер. – Приходи к нам на концерт.

– А после концерта – вечеринка у Кэсс Эллиот, – добавляет Левон.

Мекка вздыхает и напускает на себя задумчивый вид:

– Ой, даже не знаю. По пятницам у нас встречи в клубе любителей ледерхозе и торта «Черный лес». Экая жалость…

Джаспер в растерянности.

– Это ирония? – неуверенно спрашивает он. – Или ложь? Нет. Это шутка. Дин, это шутка?

Входит Макс Малхолланд:

– Дуг Уэстон говорит, что оставшиеся билеты разлетелись в течение пятнадцати минут после выхода шоу Рэнди Торна в эфир. У входа в клуб уже очередь. Пойдемте скорее.

Час спустя очередь не уменьшается. Левон, Мекка и «Утопия-авеню» смотрят на клуб с противоположной стороны бульвара Санта-Моника. Фасад под темным блестящим скатом крыши залит теплым сиянием; ярко светятся буквы готического шрифта: «doug weston’s TROUBADOUR». Дин замечает, что Мекка держит Джаспера за руку. «Похоже, они снова вместе, будто и не расставались. Никаких тебе расспросов и подозрений. Никаких „С кем ты спал?“. Никакой ревности. Никаких внебрачных детей. Никакого установления отцовства». Мимо проезжает серый «форд-зодиак». Потом голубой «корвет-стингрей». Потом рубиново-красный «понтиак GTO».

– Четвертое выступление, – говорит Грифф. – Вы уже привыкли?

– Я – нет, – говорит Эльф.

– На первом концерте я волновался до усрачки, – говорит Дин. – А сейчас весь такой: «Ну, мы тогда дали жару и сегодня дадим».

– Со вторника до четверга вы разогревали публику. Сегодня – решающее выступление. Успешное выступление в «Трубадуре» – ключ к Лос-Анджелесу. А Лос-Анджелес – ключ к Калифорнии. А Калифорния – ключ к Америке. Не в Нью-Йорке, а именно вот здесь. Все прекрасно складывается.

Пахнет выхлопными газами и Диновым одеколоном.

– А в Англии, наверное, дожди. А мы тут с короткими рукавами. Вот только никто из наших ведь не узнает. В смысле, родные. Нет, конечно, можно все рассказать, но тот, кто здесь не был, кто всего этого не испытал…

– Я тоже об этом думала, – говорит Эльф. – Очень печально.

– Повернитесь, пожалуйста, – говорит Мекка.

Все поворачиваются.

Щелк, ВСПЫШКА! Вжик-вжик.