Утопия-авеню

По стенам развешаны тибетские мандалы, американский флаг и всевозможные свитки. Из глубины дома доносится колтрейновский саксофон. Пахнет марихуаной, благовониями и китайской едой. По дому снуют какие-то люди, включая девушку, завернутую в простыню. Непонятно, кто здесь живет, а кто просто гость. Дин обмакивает хрустящий блинчик с начинкой в остро-сладкий соус:

– Мням, мое любимое.

– Жаль, что вы скоро уезжаете, – говорит Свинарник («Ему очень подходит прозвище», – думает Дин). – Я б сводил вас в Китайский квартал. Там на доллар кормят по-королевски.

Дин вспоминает предложение Аллена Клейна и четверть миллиона долларов.

– Как-нибудь в другой раз.

В углу стола Джерри Гарсия и Джаспер обсуждают музыкальные лады.

– Вот этот называется миксолидийский, – объясняет Гарсия. – Он включает малую септиму и… – Он играет гамму.

Марти Балин – невысокий крепыш, похожий на гриб, – заигрывает с Эльф.

«Ну-ну», – думает Дин. К нему неожиданно обращается Пол Кантнер, весь какой-то невозможно золотистый:

– Так вы в Лондоне тусовались с Джими?

– Нет, пару раз мельком пересекались.

– Спустя неделю после Монтерейского фестиваля Джими выступал в концертном зале «Филлмор», – говорит Пол. – На афишах его имя было под нашим, но через пару дней он стал хедлайнером. Ну, он тот еще кот.

Марти хлюпает лапшой.

– Вот мы с тобой играем руками. Пальцами. Научились играть дома, сидя на диване. А Джими – уличный гитарист. Он играет всем телом. Боками, бедрами, икрами…

– Жопой, яйцами и елдаком, – добавляет Свинарник. – По нему белые чувихи страдают, прям аж слюной захлебываются. Я в жизни такого не видел. Чистая похоть.

– Некоторые белые чувихи, – поправляет его Эльф.

– Ага, я понял, – говорит Свинарник. – Все равно очень много. А самое странное, что чуваки тоже. И вообще, черные кожаные штаны я впервые увидел на Джими.

– А эти его шарфики, повязанные на колено? И на голову? – говорит Пол. – В Сан-Франциско эту моду подхватили быстрее, чем триппер в Лето Любви.

– А я провел Лето Любви на автостраде, за рулем нашего фургона, – вздыхает Грифф. – Возил вот эту ораву. Нужное время в ненужном месте.

– В шестьдесят шестом было очень классно. Лето перед Летом Любви. Помнишь, Джерри?

– Ага. – Джерри Гарсия отрывает взгляд от грифа. – Лето исполненных желаний. У любой группы были поклонники. Билл Грэм открыл «Филлмор», и там каждый вечер выступали по пять или шесть групп. Никого не интересовало, талантливые они или нет. Возникла какая-то совершенно новая культура. Такой в Америке прежде не было. И на всем белом свете тоже.

– Билл Грэм, говоришь? – спрашивает Дин. – Тот самый Билл Грэм, менеджер Jefferson Airplane?

Марти морщится и смотрит на Пола. Пол хрустит рисовым крекером.

– Ага. Теоретически он наш менеджер.

– Знаешь, о нем много чего говорят, – добавляет Джерри. – Некоторые считают, что он нарочно поддерживает психоделию, чтобы на этом нажиться. Но он работает как прóклятый, не отрицает, что ради денег, зато устраивает бенефисы в пользу агентства, которое предоставляет юридические консультации несовершеннолетним, и в пользу коммуны диггеров здесь, в Хейт-Эшбери, – они кормят бездомных в парке «Золотые ворота».

– Но самое необычное, – говорит Свинарник, – он всегда платит столько, сколько обещал. Никаких тебе: «Ой, входные билеты не продались, вот тебе кружка пива и наркота, вали отсюда». Такого никогда не было. И не будет.

– Левон с ним завтра утром встречается, – говорит Дин.

– Билл пригласит вас выступить в «Филлмор», – говорит Свинарник. – О вашем выступлении в Ноуленд-парке уже ходят легенды. Классно отыграли.

Грифф наматывает на вилку лапшу.

– А фестиваль в Ноуленд-парке хоть чуть-чуть похож на фестиваль «Human Be-In»?

– Две большие разницы, – отвечает Пол Кантнер. – Организаторы фестиваля в Ноуленд-парке стремились заработать, но усиленно это скрывают. А фестиваль в паркe «Золотые ворота» никого не озолотил, зато войдет в историю.

– Там было гораздо больше народу, – добавляет Марти. – Как минимум тридцать тысяч. Хиппи из Хейт-Эшбери проповедовали мир и любовь. Радикалы из Беркли проповедовали революцию. Там были комики, поэты, гуру. Big Brother and the Holding Company с Дженис Джоплин, The Grateful Dead, Quicksilver Messenger Service и мы. А рассвет встречали под песнопения тибетских монахов.

– И никаких драк, – говорит Свинарник. – Никакого воровства. Оусли Стэнли раздавал всем ЛСД, как конфеты.

– Что, вот так просто и раздавал? Бесплатно? – удивляется Дин. – А как же полиция?

– Тогда кислоту еще не запретили, – говорит Пол. – В общем, муниципалитет ничего не мог поделать. Как разогнать фестиваль, который возник стихийно, без всяких заявок на проведение?

– А мэр Чикаго нашел способ, – вздыхает Эльф.

– Ну, Сан-Франциско – не Чикаго, – напоминает Свинарник.

– Короче, на какое-то время мы поверили, что можно жить по-новому, – говорит Джерри Гарсия. – Вот прямо здесь. Диггеры кормили бездомных. На Хейт-стрит до сих пор есть бесплатная поликлиника.