Утопия-авеню

– Ну уж нет, – заявляет она, стараясь, чтобы голос звучал как можно жестче. – Ты меня бросил. Ты разбил мне сердце. Так что не смей делать вид, будто последних шести месяцев не было.

Он шутливо корчит покаянную рожицу, будто говоря: «Я что, наказан?»

– Я не шучу.

Покаянное выражение исчезает.

– Я думал, ты обрадуешься. Приехал на Чаринг-Кросс – и прямиком к тебе. Я…

– Может, Ванесса обрадуется. А у меня совсем другие чувства.

Брюс изображает на лице глубокую задумчивость, якобы припоминая имя:

– Кто? А, эта… Да ладно, Вомбатик, тебе не идет ревность.

«Значит, она его бросила».

– Тогда иди к Какбишу.

– Какбиш в Греции. Ну и потом, люди меняются…

– А может, я тоже изменилась.

Брюс делает вид, что не слышит.

– Кстати, про «Утопия-авеню» классная рецензия в «Мелоди мейкер». Видела? Я угощусь? – Он берет сигарету из пачки «Кэмел» на журнальном столике, закуривает.

Эльф хочется вырвать у него сигарету.

– Да уж, это не выступление в ислингтонском фолк-клубе. Рад за тебя.

Эльф почему-то совсем не хочется рассказывать ему про «Темную комнату» и Бэта Сегундо.

– Слушай, у нас сегодня концерт…

– Класс. Я поеду с вами, буду охранять твою сумочку. Могу сыграть, если вам нужен гитарист. А где концерт?

– В Бейзингстоке, только…

– Это какое-то мифическое захолустье?

Эльф вздыхает. «Надо сказать».

– Брюс, ты меня бросил. Между нами все кончено. Кончено, понимаешь? Верни мне ключи.

Брюс изгибает бровь, как учитель, ждущий правдивого ответа.

– А, значит, у тебя уже кто-то есть?

– Верни ключи. Пожалуйста.

Эльф ненавидит себя за это «пожалуйста».

Самоуверенность понемногу покидает Брюса. Взрыкивает и умолкает холодильник.

– Что ж, что можно одному, сойдет и для другого. – Он кладет ключ на подлокотник дивана. – Извини. За февраль. За все. Чем больше я виноват, тем больше хорохорюсь. У меня нет волшебной палочки, чтобы все исправить… – У него дрожит голос. – Чтобы вернуть дуэт «Флетчер и Холлоуэй».

У Эльф перехватывает горло.

– Верно.

– Но самое страшное – думать, что ты меня ненавидишь. В общем, прежде чем я пойду бросаться с моста Ватерлоо… – Он делает отважное лицо. – Может… давай простимся, как друзья.

«Осторожно!»

Эльф скрещивает руки на груди:

– Твои извинения на пару месяцев запоздали, но так и быть. Расстанемся, как друзья. Прощай.

Брюс закрывает глаза. Эльф с изумлением видит, что у него по щекам текут слезы.

– Господи, как же я себя иногда ненавижу!

– Я разделяю твои чувства. Иногда.

Он утирает глаза полой стариковской рубахи:

– Ох, извини, Эльф. Просто… я тут влип…

«Наркотики? Сифилис? Нелады с полицией?»

– Во Франции все пошло наперекосяк. На Елисейских Полях меня избили копы. Мою гитару украли. Мой сосед по квартире смылся, прибрав все деньги и прочее барахло. У меня осталось два франка семь сантимов, восемь шиллингов и трехпенсовик. Я… я зашел к Тоби Грину… – Брюс багровеет и обливается потом. – Попросил его секретаршу проверить авторские отчисления за «Пастуший посох».

– Там не много.

– Да, даже на пакетик голубиного корма не хватит. Я, конечно, не имею права тебя о чем-то просить, но… честное слово, мне больше некуда деваться. – Он глубоко вздыхает, пытается успокоиться. – Я… я тебя умоляю. Помоги мне, пожалуйста. Хоть чем-нибудь…

Приз

– Добрый вечер, дамы и господа, добрый вечер! Приветствуем вас на еженедельной передаче «Вершина популярности»! Надеюсь, вы все довольны и счастливы, а если нет, то следующие полчаса наверняка доставят вам море удовольствия. – Джимми Сэвил трясет золотистой шевелюрой, улыбается в телекамеру. – Итак, мы начинаем с бодрой энергичной песни в исполнении одной из лучших групп этого лета. И предупреждаю, господа, с экранами ваших телевизоров все в полном порядке – за электроорганом действительно девушка и к тому же невероятно обворожительная! Поприветствуем же, номер девятнадцать в чарте, дебютная композиция «Темная комната» – единственные, неподражаемые, неповторимые – «Утопия-авеню»!

Загорается табло «АПЛОДИСМЕНТЫ»; зал взрывается одобрительными воплями; Джаспер со сцены косится за кулисы, где стоят Левон, Беа, Динова подружка Джуд и Виктор Френч из «Илекса». «Понеслись!» В колонках звучит вступление, тридцать или сорок молодых людей, одетых по последней моде и отобранных специально для танцпола, начинают раскачиваться под аккорды Эльф, которая имитирует игру на отключенной «фарфисе». Джуд и Беа три дня придумывали костюм Эльф: наряд американской индеанки – замша, бахрома, бисер, волосы перехвачены расшитой кожаной лентой. Дин в длиннополом тускло-розовом сюртуке, купленном в магазине «Зефирная крикетная бита», глядит в камеру, по-элвисовски кривит верхнюю губу. Грифф, в просторной рубахе джазмена и психоделическом жилете, машет палочками за ударной установкой; барабаны заглушены резиновыми прокладками, пластмассовые тарелки издают «тш-ш-ш-ш-ш!». Вокал. Джаспер склоняется к микрофону, шевелит губами под фонограмму. Вторая камера подъезжает к Эльф. Продюсер сказал Эльф, что до нее в передаче не было женщин-музыкантов, только певицы. Джаспер придвигает микрофон: