Утопленница

Я договорились встретиться с Абалин в четыре часа дня в нижнем зале Атенеума. Она сказала, что хочет там кое-что поискать, и это показалось мне странным, поскольку она редко читает что-либо, кроме томиков манги размером с блокнот (которые, признаюсь, казались мне глупым и бессмысленным чтивом всякий раз, когда я пыталась их читать). Она сидела за одним из длинных столов напротив высокого портрета Джорджа Вашингтона. Перед ней на столе стоял её ноутбук, а рядом лежали айфон с айподом. Ничем из этого она не пользовалась, но я подозреваю, что для Абалин эти девайсы были чем-то вроде защитного одеяла Линуса ван Пелта[112]. Талисманы против враждебного, нетерпимого, ничего не понимающего мира. Однако она читала книгу. Это было какое-то относительно свежее издание, и она закрыла его, когда я её поприветствовала. Захлопнув книгу, она с любопытством уставилась на меня. Целлофановая библиотечная обложка книги блестела в солнечном свете, струящемся из окон.

– Как поиск работы, удачно? – спросила она, протирая глаза.

– Пока не знаю. Может быть. А может, и нет.

Я села рядом с ней в кресло и бросила свою сумку на пол, одну из старых бесформенных сумок Розмари-Энн. Эта была пошита из вельвета цвета гороха.

– А ты? Нашла, что искала?

Какое-то мгновение она смотрела на обложку книги. Это была сравнительно новая книга, на обложке которой красовалось: «Культ леммингов: Взлёт и падение «Открытой Двери Ночи» Уильяма Л. Уэста. После имени автора была указана его докторская степень. Я же, напротив, отвернулась и принялась изучать взглядом библиотечные полки. Столкнувшись столь внезапно, так неожиданно с этой книгой, с этой самой книгой, которую отыскала Абалин, я почувствовала себя так, словно попала в ужасную аварию. Хотя нет, это не очень подходящее сравнение. Но мне не хочется тратить время на поиск более подходящей аналогии.

– Я не буду ничего говорить, если ты не хочешь слышать.

– Не хочу, – ответила я, все ещё разглядывая полку со сборниками пьес и книгами о театре. – Но то, чего я не знаю, гораздо хуже того, что мне уже известно.

Неведомое существо под водой, хищное и невидимое, против банальной опасности в обличье большой белой акулы (Carcharodon carcharias, Smith, 1838; греч. karcharos, что означает «зазубренный», и odous, что означает «зуб»; произносится как кар-ка-ро-дон кар-ка-ри-ас).

– Ты уверена?

– Пожалуйста, – еле слышно взмолилась я, практически на грани шёпота. Но в гулкой пустоте библиотеки мой голос прозвучал очень громко (хотя, как я уже отмечала, временами здесь бывает весьма шумно).

Я услышала, как Абалин вновь открыла книгу, но не стала оборачиваться. Мой взгляд блуждал по изодранным корешкам старинных изданий, пока я слушала, как она тихонько читает вслух четвёртую главу:

– «Одним из наиболее заметных и явных членов секты являлась Ева Кэннинг, уроженка Ньюпорта, Род-Айленд. Кэннинг прибыла в Калифорнию в конце лета 1981 года, получив стипендию для обучения в Калифорнийском университете в Беркли. Будучи студенткой, она проявляла большой интерес к средиземноморской археологии и получила степень бакалавра антропологии в июне 1985 года, после чего осталась в Беркли, чтобы работать над докторской степенью в области социокультурной археологии. За это время она успела провести полевые исследования в Греции, Турции и на нескольких островах Эгейского моря. Одним из двух её напарников-консультантов оказалась Якова Энгвин, и когда Энгвин бросила университет в восемьдесят восьмом году, так же поступила и Кэннинг. Ходят неподтверждённые слухи о том, что они стали любовницами. Как бы то ни было, Кэннинг вскоре стала одной из самых доверенных наперсниц Энгвин, а интервью с выжившими членами показали, что она была одной из четырёх женщин, получивших ранг Верховной Жрицы «Открытой Двери Ночи». Говорят, что Кэннинг всегда присутствовала на церемониях в храме на Пирс-стрит в Монтерее, отвечая за введение в общество новых членов.

Многие журналисты считают, что Кэннинг сыграла огромную роль в быстром восхождении культа к известности, не ограничиваясь вербовкой неофитов. Совершенно очевидно, что именно благодаря рекламным усилиям и проницательности Кэннинг культ ОДН столь быстро привлёк такое множество поклонников. Она не только грамотно воспользовалась зарождавшимся тогда интернетом, но и активно распространяла доктрину культа в студенческих кампусах, а также через андеграундные журналы конца 80-х – начала 90-х; многочисленные упоминания о культе появляются в «Пятом информационном бюллетене» с 1988 года. В этот период статьи об ОДН и два интервью с Кэннинг появляются в журналах США, Великобритании, Канады, Австралии и Японии (общий перечень см. в «Оккультный дискурс и эффективность журналов», авт. Анастасия Карафлоджка, «Религия» № 32 [2002]: 91–279). После событий в Мосс-Лэндинг её предсмертная записка (одна из четырёх оставшихся) была напечатана во многих малотиражных изданиях.