Утопленница

Какая-то часть моего разума, которая ведёт себя как читатель, жаждет узнать, что будет дальше, хотя она должна понимать, что я буду раскрывать детали повествования строго в своё время, когда найду в себе смелость это сделать. Я не собираюсь потакать тирании сюжета. Жизнь течёт своим чередом, не вписываясь в сюжетные арки, и худшая из возможных уловок – настаивать на том, что истории, которые мы рассказываем (себе и друг другу), необходимо привести в соответствие с требованиями сюжета, линейного повествования от «А» до «Я», аристотелевской трёхактной схемы (завязка, конфронтация, развязка) и особенно необходимости изобретательного финала. Я не вижу в реальной жизни никаких логичных финалов; мы рождаемся, живём и умираем, оставляя после себя лишь уродливую мешанину незаконченных дел.

Для меня и Абалин не нашлось такого финала, а что касается Евы Кэннинг, то я всё ещё пытаюсь понять, где его отыскать. Финал – до чего же идиотское слово, более дурацкое понятие ещё поискать.

Салтоншталль умер, взыскуя финала. Альбер Перро умер, не успев до него добраться.

По чистой случайности я узнала, что Салтоншталль, по его собственному утверждению, увидел на плотине Роллинг-Дэм нечто, вдохновившее его на написание «Утопленницы». Это нечто скрыто в его переписке с Мэри Фарнум, письмах, которые, скорее всего, никогда не будут разобраны и опубликованы, будучи разбросанными по трём разным учреждениям. В тот августовский день 2002 года, когда я наткнулась на мимолётное упоминание о Салтоншталле и призраке, который, как говорят, блуждает в окрестностях реки Блэкстоун, в «Краткой истории художников и иллюстраторов Новой Англии» Смитфилда, библиотекарша из Атенеума, осведомлённая о моих стараниях откопать всё, связанное с Салтоншталлем, упомянула, что некоторые из его писем хранятся в Библиотеке Джона Хэя в Университете Брауна. У неё там был знакомый, поэтому она вызвалась позвонить ему и назначить время, когда я смогу с ними ознакомиться. Через неделю я отправилась в эту библиотеку и вот что там нашла (в письме, адресованном Мэри, от 7 марта 1897 г.):

Моя милая, милая Мэри!

Я надеюсь, что вы и ваша матушка в порядке, а ваш отец чувствует себя лучше, чем во время последнего моего визита. Через три коротких дня мне предстоит поездка в Балтимор, и я посчитал, что должен ещё раз написать вам перед поездкой на юг. Если мне очень повезёт и путешествие увенчается успехом, я разживусь деньгами, которые гарантируют мне обеспеченную жизнь на весь следующий год! Я бы хотел, чтобы вы поехали со мной, так как уверен, что вам мог бы понравиться этот город со всеми его достопримечательностями.

В своём последнем письме вы спрашивали об испытанном мною ужасе прошлым летом на плотине, и, признаюсь, я не собирался подробно рассказывать о том странном дне. На самом деле сейчас я сожалею, что вообще упомянул об этом происшествии. Я бы предпочёл, чтобы вы не тратили свой вечер на столь болезненные, сверхъестественные истории, которые были бы более уместны в рассказах По или Ле Фаню, чем в нашей переписке. Но вы были столь настойчивы – а вам известно, что я никогда не мог найти в себе достаточно решимости отказать вам в том, что в моих силах дать. Итак, я уступаю, но знайте, что делаю это неохотно.