Утраченная планета и панк-мастер ржавых отходов

– Ну конечно. Разве вернулся бы ты ко мне просто так.

– Я не к тебе.

– Точно.

Мужчине на вид было лет 60, как и моему отцу. Но он все еще был хорош собой – подтянут и опрятно одет. Даже легкая седина, вплетенная в россыпь пепельных волос, и морщины на лице как будто и не старили его вовсе, а лишь добавляли своеобразный шарм. Он поправил очки, бегло взглянув на меня:

– Не представишь мне своего спутника?

– Нет. – Отрезал Данила.

Я выступил вперед, подавая руку для рукопожатия:

– Меня зовут Богдан. Я друг Вашего сына.

Мужчина медленно перевел взгляд на протянутую мною ладонь, и после паузы, ответил на приветствие, легонько сжав мою руку.

– Приятно познакомиться. Я Марк Константинович. Можешь называть меня просто по имени, если будет угодно. Не обязательно на «Вы». Не каждый день встретишь друга… твоего, – последние словосочетание он адресовал Даниле, как-то странно хмыкнув при этом.

Панк нахохлился еще больше, разрывая наше рукопожатие, когда задел меня плечом. Он подошел к компьютеру, что-то быстро нажимая на клавиатуре.

– 10 лет прошло, а ты как был грубым и неотесанным, так и остался. Мне записать это в твою карточку?

– Встань в аппарат, я тебя отсканирую.

Повисло молчание. Данила оторвался от компьютера, поверчивая ко мне лицо:

– Ну?

Я дернулся:

– А, это ты мне?

– Ты дурак? Кому я еще мог это сказать.

Он явно стал более нервным, чем когда мы были на Поверхности. Сейчас он находился в самом своем говеном настроении. Я бы сказал грубо: сучьем. Это означало, что лучше ему ничего не говорить, не перечить, понимать все еще до того, как он скажет, и не допускать промахов. Иначе – поток вербального говна будет литься на тебя до тех пор, пока ты не накосячишь где-то еще. Я вздохнул, ища глазами какой-то сканер. Знать бы еще, как он выглядит.

– Тебе сюда, – Марк рукой указал мне на огромную вертикальную капсулу, – если есть что-то металлическое – советую снять.

Я благодарно кивнул ему, становясь в эту самую капсулу. Ее дверь зашумела, медленно закрываясь. Я словно оказался в огромном яйце.

– Глаза там закрой, – услышал я недовольный голос Данилы.

Я тут же зажмурился. Меня ослепила белая вспышка, медленно опускавшаяся вниз со звуком «вжжууу». Когда свет погас, я услышал, что дверь вновь открывается. Тогда и я раскрыл глаза, неуверенно делая шаг прочь из капсулы.

Данила все еще что-то нажимал на клавиатуре, даже не глядя на монитор.

– А почему ты решил, что я не против того, что незнакомый мне паренек теперь числится в системе допущенных?

Данила зло зыркнул на отца вместо ответа, возвращаясь к монитору:

– Только попробуй сотри его. Я твою лабораторию на воздух подниму.

Марк усмехнулся:

– Ладно, не удалю. Мне все-таки еще нужно это место.

– Мне нужны жидкий метан и жидкий кислород.

– С чего ты взял, что у меня есть?

– Не трать мое время зря. Просто ответь.

– В девятой лаборатории. Что, все еще думаешь починить ракету? Пятнадцать лет прошло уже, не пора ли бросить?

Данила закатил глаза и молча прошел к выходу.

– И почему сейчас? Ты столько лет ничего не делал, а тут раз – и вспомнил и про метан, и про кислород. А что с остальными деталями?

Данила даже не замедлившись, вышел из комнаты.

Повисла пауза, которую прервал Марк:

– Ты бы остерегался его, мальчик. Не знаю, какой такой ты друг для него, но лучше беги, пока он не заигрался. Он дурной тип.

Мужчина как ни в чем не бывало развернулся на своем стуле обратно к столу, беря чашку чая.

– Он же Ваш сын, разве Вы не должны быть рады, что с ним рядом кто-то есть?

Марк сделал глоток и поставил чашку обратно, разворачиваясь ко мне.

– Ты о нем вообще ничего не знаешь. Это он сказал, что является мне сыном? Как глупо. Столько лет прошло, а он все еще пытается убедить себя, что он человек. Хотя… если ты уговоришь его вернуться в лабораторию, я даже замолвлю за тебя словечко перед нужными людьми. Мне очень нужно снова заполучить его.

Я ничего не понял. Звучало все это очень странно:

– Что это значит?

– Что именно?

– Ну, Ваши слова.

Марк вздохнул и улыбнулся:

– Я не его отец в биологическом смысле. Можно даже сказать, у него вообще нет родителей в обычном их понимании. Он – ребенок из пробирки.

– Это… типа…

– Он что-то вроде эксперимента. Причем, удачного. Я бы даже сказал, что горжусь им, как экспериментом. Поэтому позволяю ему существовать и делать что вздумается. Рука не поднимается уничтожить его. Видишь ли, я в свое время очень увлекался выведением нового человеческого вида. Много экспериментировал с генетикой и мутациями. Большинство попыток провалились – дети, если их можно так назвать, получались с сильными отклонениями. Они не могли функционировать более пяти лет. Но – он удался. Я до сих пор не понимаю, почему именно он выжил. Когда он преодолел рубеж пяти лет, я много изучал его, ставил опыты, пытался вырастить из его стволовых клеток клонов – но все впустую. Все, что я получил – «болванчиков», глупых, как зверье.

– Погодите… но он же все равно человек…