Утраченное кафе «У Шиндлеров»

В том же году Тироль становится первым районом Австрии, где возникает и начинает работать хаймвер (Heimwehr), добровольческая милиция правого толка, созданная по подобию военизированного немецкого фрайкора (Freikorps).

В сентябре 1920 года Адольф Гитлер прибывает в Инсбрук, чтобы выступить там от имени НСДАП. В госпитале, выздоравливая от последствий газовой атаки, он услышал о поражении Германии, эта новость сразила его наповал, и он быстро уверовал, что со страной не случилось бы ничего такого, не распродай ее свои же евреи, большевики и «ноябрьские бандиты» – политики, подписавшие сначала перемирие, а потом и Версальский договор.

Он еще не руководитель этой малозаметной партии. Это его первое появление на публике в Инсбруке, и слушать его почти никто не приходит. Новое правительство Австрии возглавляют социал-демократы, и 2 октября 1919 года их инсбрукская газета Volkszeitung печатает издевательский репортаж, умудрившись с ошибкой написать его фамилию:

Итак, вчера состоялось поистине массовое собрание. Самый большой зал города был полон… пустых стульев… а первым выступал приехавший из Мюнхена некто Хиттлер [Hittler], который считается у них чем-то вроде вождя. Для национал-социалиста все было типично: пока он говорил сухо, по делу, в зале висело ледяное молчание, прерывавшееся громкими зевками с разных мест, как бы намекавшими «почетному гостю», что пора бы ему уже и закончить свою скучнейшую тираду. Оратор, кажется, не понимал этого, зато каждые две минуты горячо вскрикивал о «грязных евреях»… так что те, кто успел задремать, просыпались с бурными криками «Долой евреев!». Свою речь оратор начал по-деловому, но закончил на удивление бессмысленно. В одном ему можно точно позавидовать: этот добрый человек точно не страдает ни легочной болезнью, ни астмой. Однако исключительная мощь его легких не в состоянии возместить отсутствие силы мысли…[31]

Замечает ли мой дед, или Эрих, или Дубски это событие в суете будней? Шиндлеры и Дубски – люди деловые. Они сумели пережить бунты прошлого года и, уверена, считали, что эту микроскопическую, раздиравшуюся расколами группировку вполне можно проигнорировать. И они были правы… на тот момент.

Гуго всегда может уйти в свои любимые горы. Альпинизм переживает бум, потому что мужчины, оставшиеся в живых после «войны, которая покончит со всеми войнами», теперь пробуют себя в восхождениях, горных походах, покорении всяческих вершин. Для кого-то это отдых, способ отвлечься от повседневности; кто-то приглушает таким способом вину за то, что остался в живых: ведь друзья лежат на полях сражений. Даже и такие виды отдыха, когда ум, тело и душа очищаются и обретают спокойствие, некоторым становятся уже недоступны.

Почти 8 % инсбрукцев состоят в Альпийском клубе; это один из крупнейших и самых авторитетных его филиалов. 15 марта 1921 года, на общем собрании по случаю 50-летия клуба, голосованием принимаются изменения в правилах членства; Гебхард Бендлер потом писал, что в клуб теперь мог вступить «любой человек хорошего характера, имеющий арийских предков, а также германское или латинское происхождение». А ведь раньше единственным критерием для вступления в клуб было наличие хорошего характера.

В протоколе обсуждения нового положения о членстве записано, что, в отличие от прошлых лет, главный комитет Альпийского клуба в полном составе не против такого вот «арийского пункта». Особо отмечено, что в любом случае инсбрукский филиал за последние годы не принял к себе ни одного еврея. Как указывает Бендлер, точно неизвестно, сколько уже действует это негласное правило.

Пока еще Гуго остается в клубе и ходит по горячо любимым им горам, но на каждой вершине он обнаруживает крест, обозначающий то место, где альпинист-христианин стал ближе к своему Богу. Даже горные пики теперь политизированы. На одной из фотографий, уже вклеенной им в альбом, Гуго закрашивает крест чернилами: на распятии видны глубокие царапины от пера. Возможно, на этой вершине случилась неприятная для него встреча, а может, то была вспышка гнева. Долго ли еще горам оставаться его прибежищем?