Утраченное кафе «У Шиндлеров»

На основании свидетельских показаний и доказательств судья выступил с речью обо всех обстоятельствах дела, кроме самого важного: что присяжные, обвинив Филиппа, должны были абсолютно не сомневаться в этом, а при наличии малейших сомнений обязаны были оправдать его. Без этой существенной оговорки им очень трудно понять свою роль, зато легко запутаться в непростом деле, в котором поистине концы не сходятся с концами. Было ли Максу плохо с сердцем и падал ли он? Когда на него напали: до или после падения с тропы? Если Филипп забил Макса до смерти, почему на нем самом, Филиппе, не было никаких следов крови? Кого или что кровоточившее волокли по тропе? Как объяснить исчезновение денег и почему часть их потом положили под камень на месте происшествия?

Присяжные заседали два часа и вынесли два отдельных приговора. Семью голосами против пяти они признали Филиппа виновным в убийстве. Непредумышленным его признали восемью голосами против четырех.

Зал суда взорвался от эмоций. Филипп был сокрушен. Он во весь голос кричал, что невиновен и австрийское правосудие к нему несправедливо, но получил приговор: четыре года заключения за непредумышленное убийство, а не десять за убийство, как в первый раз. Юристы в ответ на неудовлетворенную апелляцию обратились в Верховный суд Вены и начали готовить обращение о помиловании на имя президента Австрии Вильгельма Миклаша.

Очередную судебную апелляцию отклонили, и приговор Филиппа был утвержден, но страсти вокруг дела не утихали. Мать и сестра Филиппа неустанно боролись за его освобождение и закидали президента Миклаша письмами протеста. Филиппа стали называть «австрийским Дрейфусом», по аналогии с известным делом по обвинению еврея в государственной измене, которое потрясло Францию в начале века. Всемирно известные люди – и среди них Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, Томас Манн – высказывались за пересмотр дела.

В конце концов Филипп Гальсман 30 сентября 1930 года был помилован президентом, но получил предписание покинуть страну в течение двадцати четырех часов. Помилование, однако, было не равносильно признанию невиновности.

Дело Гальсмана раскололо инсбрукцев и высветило кое-какие неприятные стороны жизни региона. Оно сильно повредило нарождавшейся туристической индустрии Тироля, в особенности потому, что Макс был не единственным туристом, погибшим в Альпах. Я прочла отличную статью историка Нико Гофингера («Нам не нравится говорить об этом деле, здесь все еще слишком много иностранцев»), который отметил, что большинство местных политиков старались быть к нему непричастными; но эта политика невмешательства создала эффект вакуума, который не замедлили заполнить национал-социалисты.

В 1929 году австрийская НСДАП была все еще микроскопической, что подтвердили местные выборы: она получила всего 202 голоса (0,4 % всех голосовавших). Впрочем, шума она производила немало и о деле Филиппа говорила, извлекая выгоду для себя. Гуго конечно же видел крикливые, расклеенные по всему Инсбруку плакаты НСДАП с призывом посетить «лекцию» Эрнста Гримма, обращенную к антисемитам.

Лекцию запрещали дважды, но она все-таки состоялась, хотя и под слегка измененным названием. Гофингер указывает, что потом национал-социалисты гордились, как ловко им удалось поляризовать общественное мнение, хотя это и не улучшило их показателей на выборах. В 1931 году они набрали только 1196 голосов; правда, это было уже 4 % всего электората.

Играя на деле Гальсмана, нацисты нагнетали страх и нетерпимость в Тироле, и без того страдавшего от глубокого экономического кризиса, в котором находилась тогда вся Австрия. Партия приобретала все больше сторонников. А по ту сторону границы в 1932 году случилась большая неожиданность. На волне депрессии немецкие нацисты уверенно выиграли выборы и стали крупнейшей партией в рейхстаге.

Циллерталь, Тироль, лето 2019 года

Я хочу проделать часть пути Филиппа и Макса Гальсманов и вместе с мужем отправляюсь в Циллерталь. По современным скоростным трассам от Инсбрука туда два часа езды. Хорошие друзья, Клаудиа и Йозеф, согласились пойти с нами. В своем начале долина широкая, плодородная и довольно плоская, с очень крутыми горными склонами. Мы движемся на юг, к леднику, и местность вокруг становится все более тесной и дикой. Сам ледник похож на обветренное лицо старого крестьянина; его гранитные стены кое-где покрыты снегом и вертикальными белыми струйками «молока» – так австрийцы называют пенящиеся, похожие на взбитые сливки ручьи, стекающие с него.

Мы обнаруживаем, что точно следовать по маршруту Филиппа и Макса сейчас уже невозможно. На месте гибели Макса сейчас раскинулось водохранилище, бирюзовые воды которого, собранные из окрестных долин, сдерживает красиво изогнутая двойная дуга дамбы Шлегейс. В летний день трудно найти место, более подходящее для выхода на природу.