Утраченное звено мировой истории (статьи)

Не думал больше возвращаться к этой работе, но мне попался в руки трехтомник М.М. Постникова «Критическое исследование хронологии древнего мира», (изд. «Краафт + Леан», М., 2000), из которого я хочу кое–что процитировать. Во–первых, Постников приводит слова О. Нейенбауэра, «крупнейшего специалиста по истории точных наук»: «нет лучшего способа убедиться во внутренней согласованности древней и средневековой астрономии, чем положить бок о бок «Альмагест», «Opus astronomicum Ал–Баттани и De revolutionibus Коперника. Глава за главой, теорема за теоремой, таблица за таблицей – эти сочинения идут параллельно». Эту фразу, слишком уж интеллигентную для проникновения в ее смысл такому матерщиннику–шахтеру как я с первого прочтения, можно пояснить словами Постникова: «Это элементарное вычисление дает шокирующий результат. Оказывается, что все долготы звезд, указанных в первом латинском издании «Альмагеста», были наблюдены в 16 веке нашей эры…». А, между тем, Птолемей несколько раз повторяет, что все наблюдения он вел сам и подробно описывает свои приборы и методики. Поэтому первую фразу (положить бок о бок) надо понимать, что не «Альмагес» служил Копернику предшествующей основой его труда, а, напротив, «Альмагест» написан при использовании труда Коперника. Но ведь и я доказал, что без знания часовой кинематики невозможно создать птолемееву небесную механику.

Далее Постников, доказав расчет «назад» из 16 века описанных Птолемеем лунных затмений самого начала новой эры, пишет: «Апокрифичность лунных затмений II века объясняет также, почему Птолемей, указывая «лично наблюденные» лунные затмения, нигде ни словом не обмолвился о несоизмеримо более эффектных солнечных затмениях, например, о кольцеобразном солнечном затмении 21 апреля 125 года, максимальная фаза которого в Александрии была в 10 часов утра, что затмение произошло всего за две недели до подробно описанного лунного затмения. Какой астроном–профессионал удержался бы от того, чтобы о нем хотя бы упомянуть? Теперь же все становится ясно: автор «Льмагеста» просто не знал ни одного солнечного затмения того времени, а вычислить не мог, так как даже в 15–16 веках вычисление полосы солнечного затмения являлось невероятно сложной и весьма неуверенной задачей (в отличие от лунных, предсказание и вычисление которых уже успешно осуществлялось в то время)». Добавлю, хоть вперед, хоть назад, в прошлые века.

Выходит, я зря писал свою статью? Мог бы просто сослаться. Но дело все–таки в том, что теперь невозможность написания «Альмагеста» во II веке доказана двумя независимыми способами. И оба они показывают одно и то же.

Философия времени

 

Современная наука, кажется, все более и более склоняется к мнению, что течение времени нематериальная, а «кажущаяся» субстанция или по–современному виртуальная. Другими словами, времени как такового просто–напросто нет. Основу всему этому положила теория относительности Эйнштейна, которую физики и математики развили до такого вроде бы абсурда. Мне, собственно, дела нет до всего этого, как и всему остальному миру, живущему по часам и календарям. Но вот что интересно. Ученые, занимающиеся так называемыми «естественными», точнее, описательными науками в отличие от «точных» наук, по своему статусу ученых не могут игнорировать это достижение физиков и математиков. Иначе им надо игнорировать все их достижения, вплоть до формул длины окружности, объема конуса, не говоря уже о принципах, на основе которых создан электрический утюг, телевизор и компьютер. Я все это говорю для того, чтобы перейти к историкам. На современном уровне развития знаний совершенно, на мой взгляд, аморально не переосмыслить заново, на новой основе, хронологию истории.

Ведь еще великий Ньютон в ней сильно сомневался. Морозов совершенно убедительно показал, что историческая хронология, которая поделила историю на две части (до и после нашей эры), не имеет под собой совершенно никаких оснований. Он вполне обоснованно предложил сократить ее, грубо говоря, с 8 тысяч лет до двух, то есть отбросить выдуманную историю до новой эры. И вся цель его исследований состояла именно в этом, и не в чем ином. Морозов работал в начале прошлого 20 века, когда отсутствовали компьютеры, на которых сегодня так элементарно просто стало рассчитывать различные вероятностно–статистические математические критерии достоверности или недостоверности реальных событий, преобразованных в цифровую форму. Совершенно так же как ныне преобразовывают телефонные разговоры, кино и музыку в цифровую форму, отчего они становятся очень «чистыми», незасоренными и нам всем от этого становится очень приятно.