Утраченный и обретенный (ЛП)

Я осознал, что я гей в то самое лето, как раз перед тем, как между нами с Беннетом все развалилось. Поначалу я не понимал, почему мое сердце начинало бешено колотиться в груди каждый раз, когда я видел своего лучшего друга, или почему мои ладони предательски потели и становилось трудно дышать, когда он прикасался ко мне. Не говоря уже о постоянных стояках, которые я начал испытывать находясь в непосредственной близости от него. В конце концов все стало настолько запущено, что я боялся плавать с ним в бассейне, чтобы он вдруг не заметил в прозрачной воде мое затруднительное положение. Что означало, мы должны были ограничиться плаванием в маленьком пруду на обширной территории его родителей, и так как его отец кричал на нас каждый раз, когда мы это делали, то нам приходилось прибегать к исключительно ночным заплывам и только после того, как все ложились спать.

Как только я понял, что испытываю к Беннету чувства, которые явно выходят за рамки дружеских — а произошло это после того, как я передернул в темном лесу, когда возвращался домой после одного из наших с ним ночных купаний, во время которого мы привычно дурачились, излишне много прикасаясь друг к другу — я начал беспокоиться, как это отразится на нашей дружбе. Я никогда не улавливал от Беннета никаких сигналов или намеков на то, что он испытывает то же, что и я, и он частенько говорил о девчонках в своем классе, которых считал симпатичными. Поэтому я сделал все возможное, чтобы притвориться, что ничего к нему не испытываю, что никаких чувств не существует. К тому времени, как я нашел в себе смелость и мужество сказать Беннету правду, он начал отдаляться от меня, и я боялся, что признавшись ему в том, что я гей, увеличу эту пропасть между нами еще больше.

После той случайной встречи на детской площадке, когда нам было по пять лет, мы стали неразлучны. Несмотря на то, что Беннет происходил из высшего сословия Гринвича, а мои родители прочно укоренились в среднем классе, Беннет всегда был настойчивым маленьким засранством. Он доставал своих родителей каждый день, чтобы те снова отвезли его в парк, где мы встретились с ним, до тех пор, пока они, наконец, не сдались. Парк был всего в паре минут ходьбы от моего дома, но для семьи Беннета добраться до него занимало добрых десять минут езды. Единственная причина, по которой он оказался на игровой площадке в тот самый первый день, заключалась в том, что он заставил свою няню остановиться по дороге домой после посещения врача.

И все потому, что наблюдая за мной из окна машины, пока я сидел на качелях, он решил, что мне очень нужен друг.

Я мысленно улыбнулся воспоминаниям и невольно поднял глаза, чтобы найти Беннета. Меня будто током ударило, когда мы встретились взглядами, и я не мог не задаться вопросом, знал ли он, что я думаю о нем. Он все еще рассказывал подросткам свою страшную историю, которой любил пугать меня, когда мы были детьми, о мальчике на старинных американских горках.

— Раздался ТРЕСК! — прогремел Беннет, и пацаны от неожиданности подпрыгнули прямо там, где сидели вокруг костра.

Некоторые выругались, наконец, с трудом выдохнув, а один из них выпалил:

— Серьезно, Би? Черт!

Беннет просто рассмеялся, точно так же, как он всегда делал, стоило ему добраться доэтой части истории, где мальчик находит скелет в своем вагончике в тот момент, когда этот вагончик начинает разваливаться на части.

— И тогда скелет схватил мальчика, чтобы спасти его, но когда тот посмотрел вниз, то увидел, что вокруг его руки была оплетена обычная ветвь… — продолжал он. Пламя огня полыхало, отражаясь в его веселых глазах, и я не смог сдержать улыбки.

Черт, он просто обожал рассказывать мне эту историю, потому что знал, что она каждый раз пугала меня до усрачки.

В первый раз он рассказал мне ее, когда мы уговорили своих отцов разрешить нам спать под открытым небом у пруда в поместье Кроуфордов. Мы разложили наши спальные мешки рядом друг с другом и развели небольшой костер, после того, как выложили камнями круг для кострища.

Пока ветки трещали и ломались в огне, Беннет начал рассказывать мне о некоем пацаненке, Дэмиене, с которым он познакомился в одном из модных летних лагерей, куда его каждый год отправляли родители. Я терпеть не мог, когда он уезжал в лагерь, потому что это означало, что я оставался дома один. Мы писали друг другу, но это было не одно и то же. Когда он возвращался домой, мы целыми днями наверстывали упущенное время новыми приключениями.

История о Дэмиене напугала меня до чертиков. По словам Беннета, тот отправился на побережье, чтобы проведать свою бабушку, и нашел там эти пресловутые американские горки. По мере того, как история развивалась дальше, она становилась все более и более неправдоподобной, пока я, наконец, не понял, что все это выдумано.