Утраченный идеал

– Он великолепен, ваше величество, и вполне достоин вас. – Сердце все еще бешено колотилось в груди царицы, – Наверное, съедает волка на закуску.

Царь улыбнулся, но от его улыбок никогда не становись легче.

– А знаешь, почему я люблю своих малышей?

– Потому что они смелые и защищают вас, господин? ~~ Потому что я могу им доверять! – Глаза царя торжествующе блеснули. – У меня много врагов. Сотни и сотни. Все они плетут заговоры, злоумышляют... Я никому не могу доверять – только им, моим собачкам. Я бью их и морю голодом, но они все равно любят меня. Даже этот, Ов Видела, как ему досталось? А теперь посмотри! Лижет мне руку. Люди не могут так любить. Стоит мне сказать одно слово, и он разорвет тебя на куски. Веришь?

– Да, ваше величество.

– Он разорвет любого. – Царь вздрогнул. – Сколько изменников! Ведьмы, колдуны, отравители! Они убрали Людмилу, мою возлюбленную. А я так ее любил!

– Да, господин.

Софья вздохнула, готовясь встретить еще один приступ безумия.

– И Аврамию убили. Мою розочку. И Меланью... Где мой наследник? Алексей... – Его глаза потемнели. – Ну?

Опомнившись, царица поспешно опустилась на колени и осторожно коснулась лицом косматой шкуры. Оскалившаяся морда пса была совсем близко. Во взгляде чудовища ощущалось нечто неестественное. Собака принюхалась, но не издала ни звука.

– Добро пожаловать домой, ваше величество.

Царь хмыкнул и, наклонившись, погладил пса, зализывавшего свои раны.

– Ладно, подымись!

Софья встала. Муж даже не поцеловал ее.

– Закрой дверь.

Все еще дрожа, она повиновалась. Федор, наверное, все слышал. Вероятно, Игорь подстроил нападение собаки так, чтобы потом посмеяться над случившимся вместе с сыном.

– Ничего? – Он перевел взгляд на ее живот.

– Увы. Я так хочу родить ребенка вашему величеству. Царицы для того и нужны. Материнство – это еще и защита.

– Почему Федор смеялся?

– Моя сестра... она сказала, что вышла бы замуж за Василия Овцына, господин.

Его лицо полыхнуло гневом.

– Они еще смеют!..

– Уверена, Дмитрий не имел в виду ничего дурного! Если вам это не нравится, то еще не поздно...

– Пока не поздно. За мной!

Сняв с крюка цепь, царь шагнул к двери. Пес последовал за хозяином.

Не быть вторым. Так всегда говорила своему сыну царевна Екатерина, а она постигла эту мудрость на собственном опыте, всю жизнь будучи либо первой, либо второй. Отпрыски ее брата рождались, болели и умирали у нее на глазах. Стоящему первым приходится лишь унижаться и повиноваться, а вот следующего за ним постоянно поддерживают в злом умысле как против царя, так и против царевича. Дважды болезни детей вызывали обвинения в колдовстве, грозившие самыми серьезными последствиями. Невиновность была слабой защитой, потому что Игорю повсюду мерещились заговоры.

От матери Дмитрий унаследовал отвращение к политике, занятию кровавому, особенно в Скиррии. У него была жена, он ждал сына, а все прочее считал глупостью. Ему исполнилось шестнадцать, когда умерли родители (поговаривали, что не обошлось без колдовства), оставив на попечении юноши сестер. Немало сил уходило и на защиту семейных земель от хищных соседей и родственников, из которых самым жадным был Игорь. Последнюю дюжину лет Дмитрий стоял вторым к трону, вслед за царевичем Федором. Больше всего он хотел бы избавиться от такой незавидной чести, отказаться от тягостного родства и вести спокойную жизнь помещика, мужа и отца. И еще Дмитрий мечтал о том, чтобы его сестра, царица, начала наконец Рожать здоровых сыновей, обезопасив тем самым и себя, и его.

Определить по сидевшей на возвышении Софье, беременна она или нет, было невозможно – он видел лишь ее бледное лицо. Куда девалась веселая, жизнерадостная девушка, вышедшая замуж всего три года назад?

Взгляды всех приковывал царь, восседавший на древнем троне Кинска. Колонный зал был длинным и широким помещением, но казался небольшим из-за низкого потолка и сотни колонн, давших ему название. На широких скамьях Теснилась скиррианская знать, молча, настороженно и униженно ожидавшая, когда же самодержец объявит цель собрания. Игорь не спешил. Оглядывая зал, он неторопливо поглаживал вплетенные в кожу кнута, потемневшие от крови стальные шипы. Чудовищный пес лежал у ног хозяина, а у дверей и окон застыли одетые в черное стрельцы.

По обе стороны от трона на деревянных стульях сидели царица и хмурый царевич. Впрочем, время от времени губы Федора кривились в ухмылке. В отличие от отца, человека неуравновешенного, но умного, царевич был просто жесток. Мать Дмитрия всегда указывала, что не все мужчины из рода Тариков страдали безумием, что Игорь вел себя вполне разумно до того, как смерть забрала у него первую жену, Меланью. Твердо уверовав в то, что судьбу первой царицы решило колдовство, он затем каждое несчастье объяснял изменой и происками врагов. Из пяти детей выжил один, Федор, воплотивший все худшие черты мужчин рода Тариков.

Как старший среди князей, Дмитрий занимал центральное место на передней скамье, прямо напротив трона. Согласившись усадить рядом Григория Овцына, он лишь после разговора Таши с Софьей понял, что его провели.