Утреннее шоссе

Он стоял, низкорослый, в мятом костюме, с жирным пятном на лацкане, заметном даже при плохом освещении. С простуженным носом и покрасневшими, усталыми глазами. Напоминая своим обликом кого-то из знакомых Клямину людей. Но кого?

– Впрочем, она, вероятно, многое вам рассказала, – вздохнул Ильин с намеком. – Она была странная девочка. Такая красивая и такая беспомощная. Все искала чего-то, искала. Другой жизни. А жизнь-то везде одинаковая. Я пытался ей это внушить – нажил врага.

Маленькое лицо Ильина передернулось, брови набухли. Он заплакал, с шумом втягивая носом воздух и судорожно сжимая скулы.

– Геннадий Степанович, Геннадий Степанович… – повторял Клямин, не двигаясь с места.

Ильин махнул рукой и торопливо побежал вниз.

«Надо было предложить ему переночевать», – подумал Клямин, отпирая дверь своей квартиры.

Раскиданные повсюду вещи придавали комнате жилой вид. Если бы не тишина. И если бы не эти никчемные визитные карточки, что белели на полу. «Сколько сделано в жизни глупостей! – подумалось Клямину. – Сколько глупостей…» Он наступил на белый листочек и поелозил подошвой, словно желая втереть его в паркет. Но ничего не получалось. Прильнув к полу, карточка оставалась целехонькой. Заглянув зачем-то в ванную комнату и на кухню, Клямин опустился на табурет, посидел, вернулся в прихожую, снял туфли, принялся разыскивать шлепанцы, но вспомнил, что оставил их в машине. Он стянул с себя куртку, брюки, рубашку, влез в старый дырявый халат и, оставляя на полу следы волглых носков, прошел в спальню, повалился на кровать и закинул руки за голову.

В тишине из неплотно закрученного крана тюкала вода. Потом заурчал холодильник. Значит, он все же не выключил холодильник перед отъездом. Поторопился. А куда?! Вот и приехал Антон Григорьевич Клямин. На круги своя, как говорится. Как был одиноким псом, так и остался. Перед отсидкой за грехи чужие. Конечно, не только за чужие. Клямин это понимал. Но, во-первых, рядом с Серафимом он выглядел ангелом. Во-вторых, если он и имел какую-то выгоду, то это были всего ошметки от доходов Серафима… Клямин перевернулся на живот, ткнулся носом в подушку и снова издал короткий дикий рык. В радужных кругах, возникающих перед его глазами, рисовалось лицо Натальи. Круги цеплялись один за другой, раздувались, подобно мыльным пузырям, и в каждом из них, играя цветом, плыл лик на тонкой шее с родинкой на изгибе… Клямину почему-то представилось, что именно так возносятся на небо души покойных. Он резко опрокинулся на спину. Яркий свет люстры разорвал цепочку тихих ликов, швырнув к глазам Клямина контуры предметов, расставленных по комнате. Напольные часы с безжизненным маятником – кончился завод. Слепое окно телевизора, тумба с телефоном. Полупустые полки: почти весь хрусталь и серебро он упрятал в багажник автомобиля – запас на долгую жизнь…

Перенеся телефон к себе, Клямин поднял трубку. Он медленно прокрутил диск. Тотчас донесся чуть искаженный голос Леры. Услышав Клямина, она обрадовалась:

– Ты? Слава богу… Звоню, звоню – никого. Думала, загремел уже, а ты – вот он. Или оттуда звонишь?

– Нет. Я дома, – проговорил Клямин.

– Голос у тебя какой-то… Все плохо, да?

– Очень плохо, Лера.

Лера, видимо, была озадачена. Он редко признавался ей в своих неприятностях…

– Что же делать, Антон, – мягко проговорила она. – Так уж все складывается…

– Наталья погибла, – сказал Клямин.

Ему показалось, будто Лера положила трубку. Потом он сообразил, что нет сигнала отбоя…

– Алло! – крикнул Клямин.

– Да, я здесь, – прошуршало в трубке. – Не молчи, я слушаю тебя.

– Погибла. Нет ее… Несчастный случай, понимаешь. Наезд.

– Говори, не молчи.

– Я не молчу, Лера… Где-то у пляжа… Ко мне приходил ее отчим. Понимаешь? – В трубке слышались тихие шорохи, легкий треск. – Вот какие дела, Лера…

Не в силах больше сдержать себя, Клямин бросил трубку на рычаг и откинул голову.

Он плакал. Он всхлипывал, втягивая воздух открытым ртом… Люстра плавала в ореоле смазанного света лампочек подобно яркому пятну. Потолок казался куском раскаленной белой жести – он излучал жар. Клямин повернулся на бок и ощутил языком морской привкус слез…

Непонятно – спал он или провалился в дремоту. Сознание его растормошил звонок телефона. Неверной рукой Клямин дотянулся до аппарата, снял трубку.

– Антон! – говорила Лера. – Из-за меня все это, из-за меня, Антон. Я рассказала Наталье о Серафиме, о ваших отношениях. Я познакомилась с Натальей до того, как узнала, что она твоя дочь. Понимаешь? Так случилось…

Сознание Клямина крепло, хоть он и слушал Леру в той же расслабленной позе. Лишь пальцы руки, держа трубку, впились ногтями в ладонь. Он жадно вгонял в себя каждую ее фразу, прочно, словно навсегда.