Утренняя луна

Когда Джекка позвонила миссис Уингейт, та была очень вежлива, можно сказать, очаровательна, но больше не было смешков относительно танцев у шеста, шутливых разговоров о Тристане, о Нелл, равно как и о любых других жителях Эдилина.

Эти звонки тоже прекратились.

Самую большую боль причинил ей отец. В течение двух недель она была настолько зла, что желала от него лишь извинений, униженных просьб о прощении.

Но шло время, а от него не поступало ни звонков, ни сообщений. И несмотря на свою решимость, Джекка смягчилась. В один из воскресных вечеров она позвонила домой в Нью-Джерси. К ее ужасу, ответила Шейла. Джекка едва не бросила трубку.

– Его здесь нет, – заявила Шейла, – и не будет.

Джоуи отобрал телефонную трубку у жены.

– Привет, Джек, старуха! Как Нью-Йорк?

– На месте. Где папа?

– Его нет.

– Где он?

– Когда ты приедешь нас навестить? Дети спрашивали о тебе. А у меня есть культиваторы, которые нужно почистить.

– Джоуи, прекрати немедленно! Скажи, где папа.

– Э… Джекка, он велел ничего не говорить тебе о нем.

Джекка была настолько ошеломлена, что на несколько секунд лишилась дара речи, прежде чем смогла возмущенно воскликнуть:

– Что???

– Послушай, сестренка, он сам позвонит тебе позже, ладно? Не беспокойся. Он больше не сердится на тебя. Извини, меня зовут, я должен идти. Приезжай. Или посмотри на наш сайт. Там есть фотографии нашего обновленного магазина. Пока, малышка!

– Пока, Бульдожка, – ответила Джекка, хотя брат уже повесил трубку.

Она не понимала, что происходит. Отец больше не сердится на нее? Так ведь это она имеет все основания пребывать в ярости! Именно он перешел все границы…

Кого она обманывает? Когда дело касалось его детей, особенно дочери, Джо Лейтон не знал никаких границ.

На четвертой неделе Джекка начала выздоравливать. Если жители Эдилина не желали иметь с ней дел, она не станет навязываться. Она перестала звонить, пытаться наладить контакты. Вместо этого всю свою энергию обратила на работу. Галерея должна была снова заработать. Она устроила небольшую вечеринку с шампанским, на которую пригласила богатых друзей мистера Престона. Мероприятие оказалось в высшей степени успешным.

Делла сказала:

– Если ты развесишь свои картины, они тоже продадутся.

– Есть вещи важнее, чем продажа своих произведений, – философски заметила Джекка.

Поскольку Делла отчаянно хотела выставить собственные работы, она, похоже, не понимала Джекку.

Джекка отдавала себе отчет в том, что Делла – это она сама несколько месяцев назад. Отправляясь в Эдилин, она хотела лишь одного: создавать картины, которые будут продаваться. Но теперь… Истина заключалась в том, что теперь она не знала, чего хочет.

Ей отчаянно не хватало Тристана и Нелл, отца, миссис Уингейт и Люси, да и всего крошечного городка, в котором только один светофор. Но все они, похоже, о ней больше не думали.

Пошла уже шестая неделя после ее отъезда из Эдилина. Однажды утром раздался звонок в дверь.

– Техническое обслуживание! – прокричал мужской голос из-за тяжелой двери.

Джекка как раз поспешно доедала рогалик, готовая бежать на работу. Она не знала, о каком техническом обслуживании идет речь, но в здание посторонние проникнуть не могли. Коды на входной двери менялись чуть ли не каждую неделю. Она открыла дверь, держа в руке рогалик, а под мышкой – портфель.

– Извините, я должна бежать, – начала она и замолчала, увидев на пороге своего отца таким, каким она его знала всю жизнь – в рабочем комбинезоне, с поясом для инструментов.

Если бы кто-то спросил Джекку, она бы ответила, что уже вполне оправилась, выздоровела после разрыва с Тристаном. И лишь увидев отца, она поняла, что все еще тяжело больна. В мгновение ока она превратилась из взрослой женщины в маленькую девочку.

Она уронила и портфель, и недоеденный рогалик, бросилась на шею отцу и разрыдалась.

Джо Лейтон, меньшего роста, чем дочь, но вполовину шире ее, ногой захлопнул дверь, бережно подхватил Джекку под руку и усадил на кушетку.

– Он мне даже не позвонил, – сквозь слезы проговорила она. – Он даже не попытался уговорить меня остаться.

Отец молча протянул ей коробку с бумажными платочками.

А Джекка все продолжала говорить: