Утренняя смена

— Пустяки, — примирительно сказал Груз. — Чжоу просто нервничает. Но у меня точная инструкция. Если кто-нибудь увидит чертежи, я обязан немедля поставить об этом в известность Григорьева. — Он поднял телефонную трубку. — Соедините меня с Григорьевым... Говорит Груз. У меня тут недоразумение... Зашли Зина, Чжоу и Крюков и увидели чертежи... Чистая случайность... В гостях...

— Ты что-нибудь подозреваешь? — спросил Григорьев.

— Да, — ответил Груз небрежным тоном. — Разумеется...

— Так ты задержи их‚ — сказал Григорьев. А я сообщу, куда следует. А пока хоть чаем их угощай!

Груз опустил трубку.

— Вот все и улажено. Но я вас не отпущу, раз пришли в гости...

— Поздно, — отказался Крюков. — Ведь мы попали случайно...

— Не отпущу никого, — запротестовал хозяин. — Поужинаем. У Маши отыщется бутылка вина. Посидим.

XXII

События, происшедшие вечером в квартире Груза, поразили и взбудоражили Зину. Она успокаивала себя тем, что теперь, после ареста Крюкова, волноваться не о чем. Но беспокойство не исчезало. Наоборот, появилось такое ощущение, будто нужно немедленно идти по горячим следам. Куда? Она сама не знала куда. Всех заслонила фигура Крюкова, сразу сделавшаяся таинственной и значительной. Но действовать один он не мог. Хотелось поскорее распутать все нити, хотелось загладить собственную оплошность.

Цеховой комсомольский комитет собрался в тесной комнатке заводского клуба, из которой были безжалостно выставлены двое сердитых шахматистов.

В клубе постоянно околачивались мальчишки, и одного из них послали к Халанскому с запиской. Тот точно предвидел этот вызов и не заставил себя дожидаться. Против обыкновения, он явился скромный и неразговорчивый, с грустным лицом и недоумевающим взглядом.

— Как ты думаешь, о чем мы с тобой собираемся беседовать? — настороженно спросил его секретарь комитета Ховрин и тут же откровенно сказал: — Расскажи нам о своих отношениях с Крюковым.

Халанский оглядел собравшихся. Все они были ему теперь неприятны. Черноволосый узколицый Золотницкий, низкорослый, всегда улыбающийся Ховрин, некрасивая веснушчатая Петрова со своей длинной и ненужной косой, излишне полный румяный Рыбников, скуластая большелобая Демина... «Небольшая между ними разница, все они на одно лицо», — с обидой подумал Халанский. И не так умны и менее способны, а берутся его судить. Халанскому сделалось жаль себя, и он с горечью наклонил голову.

— Ты не отмалчивайся, не гордись, ты признайся по совести — почему дружил с Крюковым?— повторила Зина вопрос Ховрина, опасаясь обмана, жертвой которого она стала накануне.— Для чего выдумал, что сегодня будет заседание парткома? Ты знаешь, что могло получиться? — Волнуясь и торопясь, Зина повела разговор с Халанским. — Ты догадываешься, за что арестован Крюков?

— Понятия не имею.

— Но вы были близки до самого последнего дня.

— Не преувеличивай, пожалуйста!

— Погоди, погоди... Не торопись отказываться. Вчера Крюков наврал мне, наврал Чжоу, вынудил пойти к Грузу, попытался нас всех стравить. Все это он сделал для того, чтобы проникнуть в квартиру и, воспользовавшись нашим замешательством, сфотографировать чертежи. В цехе он заявил мне, что это ты сказал ему о каких-то материалах, приготовленных Грузом против меня. О чем ты с ним трепался? Какое участие принимал в этой инсценировке?

— Ложь! Я не ответствен за выдумки Крюкова.

— Да ты не стесняйся, говори, здесь люди свои, — вставила Петрова.

— Я говорю достаточно ясно: я ни о чем не трепался.

Халанского слушали с напряженным вниманием. Совместные прогулки и выпивки приобретали теперь иной оттенок. Кто знает, чего добивался Крюков от Халанского.

Халанский замолчал, все вокруг него тоже молчали, и он ощутил тягость этой недоверчивой тишины.

— Вы мне не верите! — истерически заорал он, вскакивая и хватаясь за спинку стула. — Достаточно кому-нибудь высказать малейшее подозрение, и вы уже готовы опорочить человека! Вы обладаете короткой памятью! Всем известна моя самоотверженная работа на стройке! А теперь я разве плохо работаю? Я всегда был хорошим комсомольцем. Чего доброго, вы и меня заподозрите в шпионаже?

Халанский еле сдерживался, еще несколько слов, и он бы разрыдался. Петрова пожала плечами, налила в стакан воды, подала Халанскому. Он отпил глоток, хотел было продолжать. Зина указала ему на стул, и он почему-то подчинился.