Утренняя заря

На фото была запечатлена молодая женщина с черными как смоль волосами, слегка припухшими губами и большими миндалевидными глазами. Казавшаяся на первый взгляд неряшливой прическа на самом деле была сделана с завидной хитростью. Если бы подполковник интересовался кинозвездами, то, глядя на эту фотографию, он мог бы подумать, что эта красивая, но несколько вульгарная красотка старается походить на Софи Лорен.

На обратной стороне карточки детским почерком с наклоном было написано:

«Милому муженьку Ферко, чтобы не забывал, от его сиротки женушки Рике».

На другой фотографии, сильно смятой, но потом, видимо, расправленной, была изображена та же самая молодая женщина. Только здесь она была запечатлена чуть ли не в костюме Евы: ее соблазнительные, округлые прелести были прикрыты узенькими крохотными плавками и еще более крохотным и узеньким бюстгальтером, притом вещички эти были сшиты из тонкой и прозрачной ткани. Вся эта показная нагота ее еще больше подчеркивалась тем, что на ногах у женщины были надеты черные чулки в крупную сеточку и черные блестящие сапоги с голенищами, доходившими до колен. В довершение всего руками она уперлась в обнаженные крутые бедра, а губы растянула в пьяной улыбке. Перед ней стоял низенький ломберный столик, на котором красовались бутылка шампанского и два хрустальных бокала.

На обратной стороне карточки тоже имелась дарственная надпись, сделанная небрежным почерком и занимавшая всю открытку:

«Жизнь моя, ты негодяй, хитрый старший солдат! Я желаю тебя! Если того же желаешь и ты, то приходи поскорее и тогда ты увидишь другие, более пикантные фото, а сама модель станет твоей. Целую тебя множество раз.

Твоя Черная Судьба».

Когда подполковник читал эту надпись, его охватило такое чувство, будто он вдруг попал в комнату, в которой сильно накурено и пахнет алкоголем и нечистой постелью. Его даже начало подташнивать. Он сразу понял, что это посвящение сделано отнюдь не «милому муженьку».

«Тогда кому же? — возник у Холло вопрос. — Кто же тогда этот некий «старший солдат», к которому так рвалась демонстрирующая на фото свои прелести Черная Судьба? Уж не Видо ли?»

Подполковник поднял голову и посмотрел в глаза ефрейтору Видо, но тот нахально выдержал его взгляд.

Вслед за фото из бумажника были извлечены письма.

В первом из них было написано:

«Ференц!

Если ты не послушаешь меня, это будет мое последнее письмо к тебе. Будь добр, напиши поскорее своей матери, чтобы она оставила меня в покое и немедленно прекратила бы меня дергать. Она только и делает, что беспрерывно шпионит за мной, следит и вынюхивает. Обуяла ее мания, что я изменяю тебе и тем самым черню уважаемую семью Шарангов. Ну и ну! Прошу тебя в последний раз, запрети ей ходить в нашу квартиру. В конце концов, я вышла замуж за тебя (ну и глупая же я была тогда!), а не за твою мамашу. Или она, или я! Напиши мне. Целую. Твоя жена

Шаранг Ференцне (пока еще!)».

«Ну и тварь же! Ну и подлая баба!» — подумал подполковник Холло, прочитав письмо.

Однако ему предстояло прочесть еще более пикантное послание, которое было так помято, что бумага местами порвалась и написанное можно было прочитать лишь с большим трудом.

Вот его содержание: