Утренняя заря

Hic Rhoduc, hie salta! Наша музыка может и должна превращаться во все, потому что она, как демон моря, не имеет сама по себе никакого характера; музыка сопутствовала некогда христианскому ученому и могла перевести его идеал в звуки. Почему бы не найти ей и тех светлых, радостных звуков, которые соответствуют идеальному мыслителю? Звуков, которые чувствовали бы себя как дома в безбрежных, колеблющихся волнах его души? Наша музыка до сих пор была так велика, так хороша, для нее не было ничего невозможного! Так пусть же покажет она, что возможно чувствовать одновременно величие, глубокий и теплый свет и отраду самой высокой последовательности!

390

Медленное лечение. Хронические болезни души, как и хронические болезни тела, только очень редко происходят от единовременных грубых ошибок против разума тела и души, но обыкновенно от многократных, незаметных, маленьких упущений. Кто, например, изо дня в день дышит слишком слабо и до чьих легких доходит слишком мало воздуха, тот получает, в конце концов, хроническую болезнь легких. В таком случае невозможно получить исцеления никаким другим путем, как только бесчисленными маленькими упражнениями противоположными тем, которые причинили болезнь, например, в указанном случае – дышать сильно и глубоко через каждые четверть часа. Медленны и скрупулезны такие лечения! Также тот, кто хочет спасти свою душу, должен подумать о перемене самых мелочных своих привычек. Многие десяток раз на дню говорят злое, холодное слово окружающим их и не думают при этом, что через несколько лет они создадут себе закон привычки, который будет заставлять их, по десяти раз в день, оскорблять окружающих. Но они могли бы также привыкнуть и к тому, чтобы десяток раз в день делать им добро!

391

Стыд дающего. Так невеликодушно давать или дарить и выставлять это себе в заслугу! Но давать и дарить и скрывать свое имя и свое расположение! Или не иметь никакого имени, как природа, в которой нам и нравится именно то, что здесь нельзя встретиться с «дающим» или «дарящим» и с «милостивым взглядом».

392

При встрече. Куда ты смотришь? Ты так долго неподвижно стоишь на одном месте. На вечно новое и вечно старое! Беспомощное положение жизни так далеко и так глубоко увлекает меня в себя, что я, наконец, дохожу до ее основы и вижу, что она вовсе не так ценна. В конце всех этих жизненных опытов стоит печаль и онемение. Это переживаю я каждый день по нескольку раз.

393

Дважды терпение! «Этим ты причиняешь боль многим людям». Я знаю; знаю также и то, что мне приходится вдвойне страдать за это: один раз из сострадания к их страданию, а другой раз – от их мести мне. Но, несмотря на это, все-таки необходимо делать так, как делаю я.

394

Царство красоты больше. Как мы блуждаем в природе с целью открыть красоту и пытаемся то при солнечном свете, то при грозовом небе, то при бледных сумерках посмотреть берег со скалами, бухтами, соснами – тогда, когда он бывает совершенно и художественно красив, так следовало бы нам блуждать и между людьми, ища между ними добро и зло, чтобы открыть свойственную им красоту, которая у одного блестит при солнечном свете, у другого – во время грозы, у третьего – только в полуночи. Разве невозможно наслаждаться злым человеком, как диким ландшафтом, который имеет своеобразные линии и игру света и тени; если тот же самый человек, когда он показывает себя добрым или справедливым, представляется нам карикатурой и уродством и становится неприятным нам, точно пятно на природе? Да, это невозможно! До сих пор дозволялось только искать красоты в морально хорошем – вполне понятная причина, почему приходилось находить так мало; и искать так много воображаемой красоты без плоти и костей! У злых есть сотни видов счастья, о которых добродетельные не имеют никакого представления, – также есть у них и сотни видов красоты, из которых многие еще не открыты.

395