Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

Мало и этого. Когда я очутился на улице, без квартиры и без денег, мне некуда было идти, кроме как к Миле. Но я не мог к ней пойти, она была замужем! Так я и сделался медбратом в психушке с правом ночлега в подсобных помещениях. И даже когда после полугода моей тамошней службы я узнал, что Мила развелась, то всё равно не обратился к ней. Раз она тоже поспособствовала моему крушению, я не мог предстать перед ее глазами в таком ничтожном виде. От двух людей не хотел я жалости — от нее и от Билла. Они не знали, куда я подевался, и меня это вполне устраивало. Еще полтора года носил я белый халат санитара. И только после того, как случайно встретился с Биллом, получил место аналитика в "Неве-Граните", немного отъелся, приоделся, восстановил душевное равновесие — только тогда я посчитал, что могу явиться к бывшей подруге с поднятой головой.

Короткое неудачное замужество и долгое мое отсутствие сильно испортили ее характер. Нам пришлось заново притираться друг к другу. А когда всё, казалось бы, восстановилось, когда оборванные нити взаимной привычки наконец-то срослись, я снова проштрафился. Мне самому проступок мой казался незначительным, но — слово за слово — мы с Милой разругались в пух и прах, и я выкатился прочь, хлопнув дверью…

Кажется, я правильно вычислил: в этот раз мы не виделись с ней год и восемь месяцев. Предыдущий наш разрыв длился дольше, но даже тогда, после всех выпавших мне испытаний, не жаждал я увидеть Милу так, как сейчас. Я расхаживал взад-вперед у ее дома — старенькой пятиэтажки, которая давно пошла бы на снос, если бы не располагалась в непрестижном окраинном квартале, не вызывавшем аппетита у строительных фирм. Стемнело. Сердце у меня колотилось. То одна, то другая женская фигура, возникавшая вдали в сиянии уличных фонарей, казалась мне похожей на Милу. Я делал несколько шагов навстречу, убеждался в своей ошибке и поворачивал обратно.

Как ни странно, в итоге я прозевал ее появление. Она сама окликнула меня:

— Валун! — подошла и указала на мешки, которые я держал в руках: — Что, опять покаянный набор? Шампанское, коньяк и тортик?

— Угадала. От тебя не скроешься.

Она фыркнула и двинулась к подъезду, я заторопился за ней. В полутьме она выглядела совсем молодой — быстрая, с порывистыми движениями. И только когда мы вошли в ее однокомнатную хрущевку, когда в маленькой прихожей она щелкнула выключателем и нас залил яркий, беспощадный свет, я увидел ее сегодняшнее лицо — недоброе, с морщинками в уголках глаз, с жесткими складками у рта. Лицо одинокой, тяжко работающей сорокапятилетней женщины, измученной своим одиночеством и нескончаемой борьбой за выживание. Вместе с тем я мгновенно подметил, что глаза у нее подведены, губы подкрашены, от нее пахнет хорошими духами. Конечно, всё это было для встречи со мной, не в больнице же она так расхаживает.

Мила сбросила пальто и, подбоченившись, сказала:

— Опять явился по мою душу, Валун? Явился, не запылился! Проблемы, говоришь? Понима-аю! Когда у тебя переполняются яйца, а бабы под рукой не оказывается, ты вприскочку бежишь ко мне. Только что хвостом не виляешь!

— Может, мне сразу уйти?

— Катись!

Опустив голову, я подождал, пока она чуть остынет. Потом жалобно сказал:

— Не прогоняй меня. Ты мне очень нужна.

— На ночь или на две?

Я вздохнул:

— Хотел бы навсегда. Но теперь уже ручаться боюсь. Как получится.

Она усмехнулась:

— Ладно, хоть в вечной верности больше не клянешься. Жрать хочешь?

— Ага.

— Накормлю, черт с тобой. Только ночевать не оставлю, и не рассчитывай!

Мы устроились на ее крохотной кухне. Я открыл бутылку шампанского:

— За нашу встречу, Мила!

— За то, чтобы у тебя отвалился!

Она жадно выпила. А я вдруг вспомнил, что Билл собирался поставить мой телефон на контроль. Значит, Билл определит, где я сейчас нахожусь, и, поскольку знает Милу и ее адрес, легко всё поймет. А тот "хвост" в серой куртке? Он явно подкарауливал меня с утра у моего дома, оттуда увязался за мной и пришел к "Евгению и Параше". Потеряв меня на Литейном, он скорее всего опять отправится пастись под окнами моей квартиры. Что он станет делать, когда обнаружит, что я туда не вернулся? Он тащится за мной на своих двоих. Билл утверждает, что подобной кустарщиной ни в МВД, ни в ГУБе давно не занимаются. Если мой преследователь не имеет возможности следить за мной по телефонному номеру, если у него нет доступа к системам контроля за согражданами, — стало быть, он не из "органов". Он даже не из крупной мафиозной структуры, все крупные давным-давно срослись с властью. Тогда кто он такой, черт его дери?!