Утренний, розовый век. Россия-2024 (первая часть)

Вспомнив старые детективные фильмы, я, прежде чем войти в квартиру, осмотрел дверные замки. На них не было царапин и открылись они легко: похоже, в них никто не ковырялся. В самой квартире тоже всё было на своих местах, никаких чужих следов. Крутящееся кресло перед компьютером — в том самом положении, в каком я бросил его, когда развернулся и встал, чтобы отправиться на встречу с Биллом в "Евгения и Парашу".

Надо было браться за дело, а внутри у меня что-то сопротивлялось. Задача казалась непосильной, обещанное Акимовым богатство — химерой. Единственное, чего мне хотелось, — опять оказаться рядом с Милой в теплой постели и больше оттуда не вылезать. Но теперь, когда я сам раздал авансы, и не только Миле, но еще и Акимову с Биллом Шестаком, это возвращение надо было заслужить. И я включил компьютер.

Двое суток я провел дома взаперти. Не выпил ни одной рюмки водки, лишь глотал крепкий кофе и заставлял, заставлял свою несчастную, трезвую голову перемалывать невероятную проблему: беспощадная власть и не менее беспощадная революционная партия взяли и заключили между собой перемирие. Казалось, будто обе стороны больше не хотят расшатывать стабильность, сковавшую страну до пролежней. До того, что мы теперь, за отсутствием других поводов к народным праздникам, отмечаем юбилеи наводнений. У меня в голове крутился мною самим придуманный анекдот: "Когда будет следующий юбилей? Через шесть лет — двухсотлетие Великой Холеры". По-моему, остроумно, да только кому его расскажешь? Кто его поймет, кто сейчас помнит про Болдинскую осень и всероссийскую холеру 1830 года?

Я валился на диван, задремывал на час-другой, вставал и опять взбадривался густым, черным кофе, от которого пульс у меня становился пулеметным. С чашечкой в руках подбирался к окну. Чуть отдергивая занавеску, выглядывал во двор. Казалось, каждый человек, который там, внизу, не просто проходит мимо, а задерживается хоть ненадолго, источает угрозу. И бедная Мила, сейчас, наверное, тревожилась обо мне, но я боялся ей позвонить, потому что мои телефоны — хоть городской, хоть личный — могли прослушивать. Это дело нехитрое, намного проще, чем точная слежка за перемещениями телефонного номера.

Я понимал, что, сидя в квартире, подвергаюсь наибольшей опасности, что лучше было бы как раз двигаться, путать следы, хотя бы прятаться у Милы, но не мог оторваться от работы, не получив результата.

Хорошо: что такое революция вообще? Кровоизлияние, вызываемое закупоркой государственных жил. Свежая кровь разрывает забитые тромбами старые сосуды. В нашей Гражданской войне Красная армия превзошла Белую в военном искусстве. С обеих сторон командовали бывшие царские офицеры. Однако в Белой армии сохранялась прежняя иерархия: поручик оставался поручиком, капитан — капитаном, генерал — генералом. В Красной же армии открывался широчайший простор для талантливого, честолюбивого офицера. Вчерашний прапорщик взлетал в командармы, поручик становился командующим фронтом, полковник — главнокомандующим. Красные сумели обеспечить максимальный выход человеческих способностей, белые — нет, и это было одной из главных причин их поражения.

В смутные девяностые, когда общество бурлило и в новой "элите" шла нескончаемая перетасовка, никакие разумники появиться не могли. Как только общество окостенело, их появление в России стало неизбежным. Разумеется, они выступали исключительно за справедливость и сами в это свято верили, но, в конечном счете, они — та самая свежая кровь, нереализованные таланты, прапорщики-командармы и полковники-главнокомандующие. Они подготовились, вступили в бой, это было понятно и логично. Однако самое интересное и самое важное начинается там, где логика внезапно разрушается. А разрушилась она загадочным перемирием разумников с властью. И как же это могло вывести меня на их след?..

Когда на третьи сутки в моем мозгу выстроилась наконец более или менее ясная картина, я был так измотан, что даже не слишком удивился ее поразительной простоте. Лишь мельком подумал — в очередной раз, — насколько хозяева "Невы-Гранита" не доплачивают мне, как аналитику. Не чувствовал я и большой радости от того, что пресловутый кончик нити оказался в моих руках. Умственные упражнения, во время которых я рисковал только своим здоровьем из-за крепкого кофе и бесчисленных сигарет, закончились. А всё самое трудное только начиналось. Теперь надо было разматывать смертельно опасный клубок голыми руками.

Но для точного выхода на след разумников мне хоть на несколько часов был нужен квантовый компьютер, мощности моего домашнего здесь явно не хватало. Вначале я не собирался обращаться к Элизабет, я позвонил Биллу Шестаку. Линия связи с ним после соединения становилась защищенной от подслушивания, и все-таки мы разговаривали не в открытую, а понятными обоим намеками. Условились встретиться у окраинной станции метро. Он сказал, что будет ждать меня в машине — простенькой "тойоте" отечественной сборки.