Утро - ещё не день

- Вы имеете в виду что-то крепкое? - бросаю я, направляясь к белому шкафу.

- Дайте мне кока-колу.

Конечно, кока-колу: она пенистая и темного цвета. Я открываю бутылку, и с моей руки туда падает маленькая таблетка, которая сразу же растворяется. Наливаю напиток в бокал, даю его даме и начинаю раздеваться.

- Эта доска Дейзи, по-моему, немного неуравновешенна, - замечаю я, вешая пиджак на спинку стула.

- Теперь все молодые такие, - отвечает женщина, закладывая руки за голову и давая простор своему бюсту.

- "Все молодые"? Себя вы к ним не относите?

- Неужели я так молодо выгляжу?

- "Так" - нет. Но, во всяком случае, до тридцати.

- Вы привыкли тешить женщин банальнейшим способом, - вздыхает Мод. И добавляет: - Собственно, вы правы: наибанальнейший - наиэффективнейший. Большинство женщин - дурехи, зачем же напрягать воображение!

- Если так, то отныне я буду говорить только неприятные вещи.

- Говорите что хотите, Альбер, - соглашается дама. - А сейчас чувствуйте себя как дома...

У меня возникает сомнение, в самом ли деле мой препарат эффективен? Но, закурив сигарету, замечаю, что Мод едва преодолевает сонливость. Вскоре ею овладел спокойный сон.

Я выкуриваю еще одну сигарету, поднимаюсь и открываю окно, чтоб вышел дым. Пусть женщина хорошо спит и проснется без головной боли и неприятных сомнений. Без головной боли!

Молниеносно одеваюсь, бросаю дверь незапертой и по давней привычке оставляю гостиницу через черный ход. Пока преодолею двести метров пути, надо убедиться, что за мною никого. Да, только двести-триста метров, и я добираюсь до такси.

- Чем быстрее, тем лучше, - говорю водителю среднего возраста.

- Предоставьте это мне, - отвечает он и трогается со скоростью тридцать километров в час.

На автостраде этот симпатяга прибегает к смертельному риску увеличивает скорость до шестидесяти километров. Но расстояние до Висбадена не превышает десяти километров, поэтому мы все-таки успеваем доехать туда в этот же день.

Вручаю шоферу банкнот, приказываю подождать и двигаюсь к знакомому домику на тихой улице. Автомобиль, как и раньше, стоит около садовой калитки, но хозяина не видно. Ничего удивительного, если его нет дома: он не назначал мне встречи.

Садовая калитка отперта. Подхожу и звоню. Никаких признаков жизни. Держу палец на кнопке звонка дольше, но не очень злоупотребляю этим. На этот раз слышу какой-то неясный шорох. Будто шаркают шлепанцы. Вот снимают цепочку и поворачивают ключ.

- Кто там? - спрашивает хозяйка, стоя на пороге. Собственно, спрашивает не она, а ее недоброжелательный взгляд.

- Я по поводу машины, - объясняю ей.

- Снова эта машина! - ворчит женщина. - А он лежит.

- Я знаю, что в такое время люди отдыхают, но...

- Не отдыхают. Он болен, - бросает она, готовясь закрыть дверь.

- И все-таки скажите ему, что я пришел, очень прошу. Мы договаривались...

Дверь гремит у меня перед носом, я остаюсь ждать. Такая уж у меня профессия. Проходит порядочное время, пока снова щелкает ключ. Теперь, к счастью, появляется сам хозяин, в халате, с печальными глазами. Большой костлявый нос кажется еще больше, а щеки - еще более запавшими.

- Очень извиняюсь...

- Заходите, - кивает он.

Пересекаем маленький полутемный коридорчик, вдыхая запахи кухни, и Шмитхаген открывает какую-то дверь. Из глубины коридорчика слышен сварливый женский голос:

- Если ты не продашь наконец эту машину, я позову Петера, чтоб он забрал ее...

- Заходите, заходите, - нервно подгоняет меня хозяин.

Маленькая комната, обставленная мягкой мебелью в белых чехлах, видимо, служит гостиной. Не успеваю оглядеться вокруг, ибо тороплюсь бросить сквозь полупрозрачные занавески на окнах взгляд на садик и фасады домов с противоположной стороны. Мужчина за моей спиной тяжело дышит, что-то передвигая, чем-то шелестит. Тайник.

- Вот, - слышу я. Поворачиваюсь и получаю долгожданный конверт.

Австрийский паспорт. Фотография моей персоны. И - наконец! коротенькая записка. Содержание записки легко расшифровать тому, кто в курсе: каждое третье слово. Остальные слова ничего не значат. На первый взгляд письмо совсем невинное. Читаю его. Потом щелкаю зажигалкой. Шмитхаген подает пепельницу.

- В тот день вы говорили, что пришли в предпоследний раз... Следовательно, сегодняшний визит должен быть последним...

- Именно так. И не волнуйтесь больше.

- Речь идет не обо мне. Ведь я объяснял вам... Такие обстоятельства...

- Знаю, знаю. У меня то же самое. Иначе я бы вам не надоедал. Желаю быстрейшего выздоровления.

Такси ждет меня на том же месте.

- Как можно быстрее, - говорю водителю.

- Предоставьте это мне, - успокаивает он. - Все торопятся. И вы тоже. Хорошо, можно и быстрее. Но и торопясь, надо же придерживаться разумной скорости.

Я уже упоминал, какую скорость он считал "разумной".

Расположившись на заднем сиденье, стараюсь расслабиться и снова перечитываю мысленно записку, которая уже превратилась в пепел.