Утро морей

Прошла целая вечность, прежде чем удары прекратились — так же неожиданно, как и начались. Макс не был уверен, что это не обман, он все еще ждал. Кто-то из нападавших бесцеремонно перехватил его за волосы, поднял голову, чтобы посмотреть на его лицо. Даже скудный свет фонарей сейчас слепил, и Макс не сумел разглядеть склонившегося над ним человека. Да и не важно это. Если он и знает кого, так это заказчика, а заказчика тут не будет.

— Не отключился, — хмыкнул нападавший, отпуская липкие от крови волосы. Голос был незнакомый. — Эй, ты в состоянии речь воспринимать?

Макс кивнул. Заставил себя кивнуть, даже если не хотелось, даже если это отозвалось новой вспышкой дикой боли. Он подыгрывал им лишь потому, что только так можно было все прекратить.

— Молодец, горжусь тобой! — рассмеялся нападавший. Его ботинки были у самого лица Макса. Ударить из такого положения легко… зубы сохранить куда сложнее. — Прекращай делать то, что ты делаешь. Пока мы тебе просто привет передали, а если не угомонишься — познакомимся поближе. Усек? Вижу, что усек. Ладно, лежи, обтекай.

Они ушли, не обыскав его, не забрав ни бумажник, ни телефон. Но им и не надо… Им наверняка заплатили столько, что эти мелкие трофеи даром не упали.

Как ни странно, Макс не чувствовал злости на них. Он о них вообще не думал, они — никто. Инструменты, которым на него плевать. Бесполезно злиться на молоток, которым тебе раздробили колено. Нет, злиться нужно на того, кто этот молоток в руки взял.

Шурик, значит… Больше некому. Да и совпало-то как идеально: вот он недавно приходил, был послан нахрен, и последовало нападение. Но Макс такого не ожидал… не от брата. Были годы, в которые они любили друг друга. Были игры, общие попытки научиться плавать, рука, поданная вовремя, перед самым падением, сохраненный от родителей секрет. Почему это стало неважным? Или просто менее важным, чем священное забытье замгарина?

Макс не понимал этого, да и не надеялся понять. Ясно стало одно: брата у него больше нет. Прошлое как будто отсекли, по живому, и от этого было больно. Но с болью душевной он пока ничего сделать не мог, следовало сначала уделить внимание боли физической.

Первым импульсом было, естественно, звонить в «скорую», благо телефон все еще работал, пусть и с треснувшим экраном. Однако Макс остановил себя до того, как нажал на вызов. Его жизнь теперь стала настолько корявой, что нужно десять раз подумать даже перед просьбой о помощи!

Что хорошего даст ему приезд медиков? Ну, это понятно: ему точно не позволят сдохнуть тут, как бродячему псу. А что плохого? Он может загреметь в больницу, и там он станет уязвим. Шурик свое предупреждение сделал, но остановится ли на этом «Белый свет»? Могут и в драке обвинить. А могут и убить, якобы случайно введя не то лекарство.

Так что прежде, чем решаться на вызов врача, нужно все оценить правильно. Умирающим Макс себя не чувствовал, напротив — полежал и очухался чуток. Больно везде, это понятно, мышцы некоторые раздроблены, один зуб все же выбили. Ребра треснули, может, и переломы есть. Но легкие работают нормально, двигаться он может, позвоночник не пострадал. Башка гудит, зато в глазах не темнеет. Снова крепкое здоровье и молодость сыграли на его стороне.

Следующая миссия — добраться до дома. Макс позволил себе полежать еще пару минут, потом двинулся. Сначала ползком, дальше — кое-как поднявшись, шатаясь, останавливаясь на вынужденный отдых. Роняя по пути крупные капли крови. Но шел же!

Он бы не решился на такое, если бы возвращался в пустую квартиру, даже у его сил есть предел. Но, к счастью, его снова ждали. Это его и спасло. Он не возился с ключами, позвонил, и когда Женя открыла, буквально ввалился в коридор.

Женя была напугана, а он улыбался — он чувствовал, что худшее уже позади.

— Господи, Максим… что случилось?! Я вызову полицию, врачей, подожди чуть-чуть, я сейчас!

— Нет! — велел он. Каждое слово сейчас вибрировало болью в голове, но нужно было говорить с ней. — Нельзя!

— Ты с ума сошел?! Ты же умрешь здесь!

— Не умру. Я это… наследил в подъезде. Убери, пожалуйста…

— Сейчас, дай хоть помогу тебе…

— Сначала убери кровь, потом остальное.

— Идиот! Ненавижу тебя!

Она ругалась на него — но делала. Плакала — и делала. Сначала Женя выскочила в подъезд с тряпкой и бумажными полотенцами, а он ждал ее, лежа на полу и наслаждаясь покоем. Она скоро вернулась, и тогда снова пришлось двигаться, чтобы добраться до дивана.

Зато там уже можно было окончательно расслабиться, с ним возилась она. Макс не заметил, как отключился. Он и сам бы не сказал, что это было — болезненный сон или запоздалый обморок.

Проснулся он только вечером следующего дня. Женя, мрачная и опухшая от слез, сидела рядом с ним. Но медиков по-прежнему не было, да и полиция не прискакала, а значит, она все сделала правильно.

— У тебя будет только одна попытка объяснить мне, — предупредила Женя.

— Я не могу остановиться, когда я уже так близок.