Утро морей

Он проводил с ней каждую свободную минуту. Она уже знала, что случилось, сразу его спросила… Макс хотел бы соврать ей, сказать, что Дарью застрелили люди Марата Ковальчука, которые ее и привезли туда. Но врать Нике почему-то не получалось, он инстинктивно чувствовал: ни одна его ошибка не испортит отношения между ними так, как намеренная ложь. Поэтому он рассказал Нике правду про охрану и про то, что он не знал про подобный исход.

Она поняла его. Кажется, поняла… По ней теперь трудно было сказать. Она оставалась задумчивой и тихой, словно там, внутри этого хрупкого тела, потерявшегося среди белых больничных простыней, ее душа проживала новую жизнь.

Макс пришел к ней и сегодня. О своем разговоре про охрану не сказал, ей не нужны были такие подробности.

— Дашу ведь уже похоронили? — тихо спросила Ника.

— Да. Прости, но ждать было нельзя. Ее могила скрыта, потому что… Там мог быть вандализм…

— Я понимаю. Она многих разозлила своим поступком.

— Я тебе покажу это место, я тебя сам отвезу, когда выйдешь из больницы!

— Я и не волнуюсь… Не за Дашу так точно. Могилы нужны живым, мертвым уже спокойно. Я волнуюсь за тебя, за нас…

— За нас? — растерялся Макс. — Что ты имеешь в виду?

— Дашу убили так легко… Не адепты убили, те, кто считает себя настоящими людьми! Я читала, что пишут в интернете о ее смерти…

— Я же просил тебя не лезть!

— А мне нужно было знать. Мало кто сожалеет о случившемся, Макс. В большинстве своем там комментарии уровня «поделом» и «собаке собачья смерть». Помнишь, как мы возмущались, когда адепты возомнили себя выше пастов? А разве теперь не наоборот?

— Ты утрируешь, Ник, и я понимаю, почему. Но не мы напали первыми!

— И все же… Она не хотела меня убивать. Скажи мне, это ведь Марат Ковальчук устроил?

— Да, похоже на то, — подтвердил Макс. — Есть сведения, что именно Ковальчук пару недель назад увез куда-то твою сестру.

— Вот как… И что с ним теперь будет? Его арестуют?

— Нет, — неохотно признал Макс. — Ты же знаешь, какая это хитрая тварь… Сам он не замгаринщик, в отличие от той же Юговой, которая уже себе на три статьи наклекотала. Он действует очень осторожно, не подкопаешься.

— Если бы Даша осталась жива, она бы рассказала…

— Не рассказала бы, и ты об этом знаешь. Ковальчук у них там новый царь и бог, они ему по-собачьи верны.

Макс хотел отвлечь ее, запутать в словах, заставить сменить тему. Но Ника не позволила ему, она спросила сама:

— Его убьют?

— Что? — Макс сделал вид, что не понял, лихорадочно придумывая объяснение.

— Ковальчука сейчас проще всего убрать — это если исходить из выгоды, а не по совести судить. Так что его ведь убьют?

— Это рассматривается как вариант, — сдался Макс. Лгать ей по-прежнему не хотелось.

— Это рассматривает Комитет?

— В некотором смысле, хотя и не так откровенно.

— И за что будешь голосовать ты? — допытывалась Ника. — Ты хочешь сохранить ему жизнь?

— Не хочу. Только не после того, что он сделал с тобой!

— Мной не прикрывайся. Просто не хочешь. А раз не хочешь ты, решение будет единогласным — меня ведь там больше нет… Не важно. Значит, его убьют, как убили профессора Аверина?

— Не сравнивай, это совсем другое!

— Разве? А мне кажется, если не то же самое, то близко.

Он хотел с ней спорить — даже при том, что в чем-то она была права. Но ему не позволили: заглянула медсестра, напоминая, что часы посещения закончились. Макс поцеловал Нику на прощанье, но получилось как-то неловко, совсем не так, как было всегда…

— Я еще приду, — пообещал он.

Он сдержал свое слово, он действительно снова приехал к ней на следующий день после работы. Вот только в палате ее больше не было: ему сказали, что она выписалась.

Она как будто исчезла. Ее не было дома, она не появлялась на работе. Все ее друзья, которые были и его друзьями тоже, понятия не имели, где она. После неудавшегося покушения это казалось особенно зловещим.

Он забросил работу, он позабыл обо всем на свете, он только и мог, что искать ее. Максу казалось, что если он обнаружит ее мертвой, то и его самого просто не станет. Он слишком любил ее, чтобы продолжить жить без нее… Он изнывал от обжигающей вины за то, что не сумел ее защитить.

А потом от Ники пришло первое письмо.

* * *

В мир возвращался порядок. Да, новый, во многом непохожий на то, что было раньше. Но порядок же! Юле этого было достаточно, и она торжествовала.

Ее роль в Комитете стала по-настоящему значительной — ее избрали председателем. Она до последнего была уверена, что это будет Макс… Но он просто отказался. Он в последнее время стал молчаливым и замкнутым, хотя работу не прекратил. Причины были на виду, так что его не стали дергать, дали время на восстановление.

Предложенные ею проекты чаще всего принимались. Иногда с ней спорили, но вяло. Как будто без Ники все эти добряки хребта лишились! Иногда Юля подозревала, что это не слишком хорошо, но ей было плевать.