Утро не судное

– Прямо сейчас. Подробности – в пути, времени у нас будет достаточно.

– Надо бы домой заехать…

– Заедем, – твёрдо сказал Устинов.

В лифте Рой выжидал, в машине не стал настаивать на объяснениях из вредности: путь сам колется. Вряд ли драматическая интрига с показными паузами устроит самого незваного гостя. Игорь не заставил себе долго ждать.

– Моё появление, – без ожидаемого вступления пояснил Игорь, – вызвано необходимостью прояснить некоторые обстоятельства. Также мне нужна ваша помощь и, – он помедлил, – понимание.

Обычно говорят «нам нужна», подумал Рой. Впрочем, может, так говорили раньше? А насчёт понимания… Неплохое начало.

– Речь пойдёт, – уточнил Устинов, – о так называемом "Деле о помилованных".

О господи, подумал Рой, поглядывая на знакомые улочки, и эти туда же. Видно, всё-таки есть основания для появления в СМИ информации о «сенсационном» креативе. То спецслужбы и гениальные выходцы из народа инерцоиды строят, то торсионные поля хотят поставить на службу, если не человечеству, то лучшей его части. И притом светлый образ этой лучшей части формируется почему-то по собственным образу, подобию, родственным и иногда даже по бубновым пристрастиям. Чувство ожидания сменилось разочарованием, но какой-то затаённый уголок сознания показывал: не спеши с выводами – это только начало.

– В частности, – продолжил Игорь, – нам желательно поговорить о некоторых нюансах этой довольно популярной журнальной компании. Если коротко, речь идёт о своего рода компенсациях, можно сказать, плате за помилование.

Игорь искоса посматривал на Роя и не скрывал интереса к реакции. Было от чего растеряться. И сбивали с толку, по меньшей мере, два фактора. Первый – Игорь сам не так давно обратил внимание на такого рода примеры. Второе – ни он, ни Пилигрим, ни другие участники проекта, как прямые, так и косвенные, ни разу не высказывали ни устно, ни письменно такого рода мысли. Мало того, Рой держал это направление в качестве запасного. Нельзя сказать, что он делал на него ставку, но и нельзя утверждать, что оно было им списано окончательно. В любом случае преждевременное разглашение служебного секрета было не в его интересах.

Рой взял ироничный тон:

– Понимаю. Предполагал что угодно, но не это. Неужели всё другие оккультные проблемы уже решены? Это приукрашенная, дорисованная и раздутая журналистами статистика. Это чисто вероятностное выравнивание условного соотношения добра и зла, причём, естественно, в оценке человека – существа субъективного, значит, пристрастного.

– Возможно, и так, – тихо сказал Игорь. – А возможно, что не так. И притом настолько не так, что…

Игорь замолчал. Припарковал машину возле подъезда Роя.

«Досье собрано, контора пишет», – пробормотал Рой, выходя из авто.

«Контора не дремлет, иногда только делает вид, что спит», – нейтрально отреагировал Игорь. «Главное, чтобы «иногда» не было летаргией, а то ощущается порой такая безнадёга – не на что опереться…» – съязвил Рой, закрыл дверцу и направился домой.

Дорожная сумка, документы, деньги – вот и всё сборы. Подходя к машине, Рой почувствовал нечто вроде душевного укола. Ему вдруг стало неприятно и даже больно: к нему обратился человек, имеющий серьёзные основания для такой странной формы общения. Он же, Рой, ведёт себя как невоспитанный сообразительный ребёнок, который знает наверняка, что получит интересную игрушку, но всё равно по инерции капризничает.

Игорь заметил перемену в поведении. Предупредительно открыл дверцу. Рой сел.

– Здесь недалеко, – сказал Игорь, тронув машину. – А что касается нашей учёной беседы… Дело в том, что помилование происходило более-менее естественным способом: опоздал, проспал, сломалась машина и так далее. А вот компенсация протекает в весьма странных формах. Я бы назвал эти формы индикативными, то есть демонстративно заметными. Если бы стояла задача просто обратить внимание на какой-либо факт, это можно было бы сделать более простыми способами. Заменить нелепость масштабностью, внешним эффектом. Все б сбежались посмотреть. В нашем же случае индикативность касается весьма узкого круга участников и не менее узкого круга лиц, их изучающих. Почему выбрана такая игривая форма общения? Шутка? Предупреждение? Тактика? Возникает вопрос: кем? Наивный такой простенький вопрос. Только вот задать его некому.

Стало «теплее». Проснулся живой интерес к разговору:

– Уж не хотите ли вы сказать, что некая таинственная сила не только милует избранных по неизвестным нам признакам некоторых особей рода человеческого, но и демонстрирует нам посредством тех же помилованных своё грозное могущество? По-моему слишком сложно. И апокалиптично. Не скрою, вы меня пугаете.

– Я не хотел – обстоятельства вынуждают.

Игорь устал от этого короткого разговора и явно чувствует себя не в своей тарелке. Он был готов к длительным объяснениям, максимальным упрощениям, но выяснилось, что можно играть в отрытую, почти в открытую. И это несколько спутало карты и требовало экспромта. Он говорил медленно, иногда сбивался: