Утро не судное

Этот вопрос мы с ним тоже не обсуждали. Я понимаю, догадываюсь, о чём он. Но понимает ли он, что я понимаю? Выводы эти… Он сам к ним пришёл или опять заглянул в душу мою? Про настроение это чемоданное разговоры действительно идут. И вот почему. Первоначальная информация, представленная гостями, крайне сложная и многообразная, была и есть практически непроверяемая, но, тем не менее, изучения она, естественно, заслуживала и заслуживает. Эта информация – компьютерная, аудиозаписи, фотографии, рисунки, рукописные заметки, исследовательские отчёты и прочее – стали постепенно исчезать. По дискетам, по файлам, по книгам, по отдельным страницам… И злого умысла, или, скажем, просто умысла не видно – нелепое стечение обстоятельств, бытовое или служебное разгильдяйство: то архив затопит, то проводка замкнёт, то серная кислота разольётся… Но ни в какую допустимую бытовую статистику эти события не укладываются. Отсюда и пошло: мол, не к концу ли командировочка движется, собираются гости?

Но вот – куда собираются? Домой? Нет у них дома, и не может быть. Что мне ответить? Я и говорю, признаюсь, резковато:

– Считаю и надеюсь.

– Я тоже, – отвечает Астус. – Поверьте мне – я тоже. Если бы вы знали, как тоже.

Тогда я говорю:

– Вы же прекрасно понимаете… нет – осознаёте, что эксперименты эти давние лабораторные не могли привести к происходящему… просто не могли

А он спокойно так:

– Бросьте, коллега, не волнуйтесь. Всё происходящее связано с происходящим, – игриво так говорит, с улыбочкой на меня посматривает: мол, мы тоже поиграть словами не прочь. – Ну разве могут какие-то там сигналы, пусть и необдуманные, и безответственные, к такой свистопляске привести? Важно, что вы поняли: могут быть необдуманные сигналы, могут быть и не радующий глаз и разум последствия.

– То, что потенциально опасные действия могут быть, и так ясно – без намёков, – пытаюсь я перестроиться на понятный диалог, – скажите мне, – я чуть не употребил «прошу», – можно же высказать претензии, пожелания в более простой и понятной форме? Ведь общего у нас – много! – Я стараюсь говорить осторожно. – Силы-то какие брошены… Зачем?

– Выходит всё же, что не всё вам ясно. Что означает понятие «претензия», я… мы поняли, оказавшись здесь, не сразу, по истечении времени. Претензии, противостояние… Сложно было поначалу. Я могу только… Будь я такой как вы, то говорил бы просто: уснула тайна под ледяным пологом забвенья… Получается? А пожелания… Они и так ясны. Но их недостаточно.

Астус на мгновенье засыпает или впадает в забытье. Лицо меняется, и он опять тот довольно решительный и довольно молодой… гость, каким был несколько недель назад. Из глаз его текут слёзы. Я ни разу не видел такого: гости не плачут. И я сам почувствовал такую тоску, словно вся тяжесть последних дней навалилась мне на грудь, задержала дыхание моё и задала сразу всё – сразу и всё! – вопросы, которых я так старательно избегал. И потребовала при этом ответов: говори или не получишь ни глотка воздуха. И пытаюсь я на них ответить – корректно, дипломатично, конечно. Но не принимаются мои витиеватости, и понимаю я – задыхаюсь.

И приходит спасительное просветление: кого я боюсь? кто мне мешает? да наплевать мне на всё запреты! Врём без конца, изворачиваемся… Говорим, что хотим жить лучше, а, что такое «лучше» не расшифровываем. Говорим о каком-то будущем, а оно рождается сегодня. И не может в ненормальной семье родиться и, тем более, вырасти нормальный ребёнок. При случае и без случая сваливаем вину на кого угодно, кроме себя, разумеется. Не обманешь себя, не обманешь. И до тех пор, пока будем душой кривить, ждёт нас убогое самоповторение. А всё лучшее, что в нас сидит, заберут другие: что ему погибать что ли? Почва плодородная, семена неплохие, может, даже проверенные. Не ухаживаете, ленитесь? Имитацией увлеклись, других дурней себя считаете?

И этот Астус… Кого я спрашиваю? Себя? Ту часть себя, что уже в нём сидит? А сердце бьётся, и превращаюсь я в наивного ребёнка: а вдруг, а вдруг… И не вяжется ничего, и намёка даже нет, и я сам не понимаю, почему именно сейчас рвётся забившаяся в самые дальние уголки вскипающего мозга слабая надежда.

– Как это недостаточно? Вам действия нужны? – наивный я, ох, наивный.

– Нам уже ничего не нужно. Вам – нужно!

Плохо он выглядит, очень плохо. Я ещё раз окинул взглядом комнату. Ничего не изменилось. Беспорядка только прибавилось. И Му-Му не шелохнётся. И увидел я в его глазах одобрение, чему удивлён был изрядно – и на этом спасибо. А Астус продолжает:

– Давай проще, Игорь, – так он ко мне никогда не обращался. – Есть у тебя предчувствие, что чемоданчики собираются… Радостно, вроде. И не можешь ты понять: сами решили или команда поступила? Сами ничего решить не могли – это же ясно. Значит команда… Но ведь ты сам этого не хочешь?

Я не отвечаю на вопрос, тяну время и интересуюсь:

– А почему поступила?

И понимаю прекрасно, что никакого ответа не получу, и если даже и будет мне предложена какая-то версия, так версией она и останется. От кого команда поступила, и не спрашиваю.