Утро под Катовице. Книга 1

Вот и ты меня так же зови, когда по простому говорим! И чтоб я больше этих старорежимных словечек не слышал! — закончил он, намекая, на то, что утвердительный ответ начальнику в форме «Так точно!», был только в уставе царской армии, а в СССР эта фраза является неполиткорректной.

— Есть, тащ Петрович! — шутливо согласился я, вновь вызвав его недовольство:

— Тьфу ты, клоун, растудыть налево!

Прекратив пререкаться со старшиной, я завершил маскировку винтовки, а затем, под неодобрительным взглядом старшины проделал ту же операцию с каской. Затем, сходив в баню, подбросил там дров в печку, положил в теплую воду веники и, вернувшись в дом, сообщил Петровичу, что уже можно париться. Санитаров решили не ждать, так как семерым в бане будет тесно, да и неизвестно, когда они закончат со своими вшивыми делами. Поэтому, прихватив мыло и бритвенные принадлежности, мы отправились в сауну вдвоём. Пар пришлось нагонять плеская водой на чугунную дверцу топки, быстро остывавшую от воды, поэтому доведение до подходящей влажности заняло минут пятнадцать, и за это время, узнав от Петровича, что смену нательного белья привезут только через несколько дней, я по быстрому простирнул кальсоны с рубахой, планируя, что после помывки гимнастёрку с шароварами придется надеть на голое тело, но ничего, ночь как-нибудь переживу.

Вопреки недоверчивому отношению Петровича, еловые веники показали себя с лучшей стороны — главное, не лупить со всей дури как берёзовым. Для большего кайфа мы, по русской традиции после парилки пару раз выбежали на улицу и повалялись в снегу. Так что, заканчивая помывку, мы со старшиной пришли к заключению, что несмотря на отсталость финнов в этом деле и отсутствие пива, банный вечер получился у нас превосходным. Санитары появились аккурат, когда мы закончили, но сразу мыться не пошли, так как была израсходована почти вся горячая вода. Вернувшись из бани, мы с Петровичем ударили по чаю с галетами, наслаждаясь мимолётным ощущением счастья под разговоры санитаров о собранных во время проверок бойцов новостях и сплетнях, среди которых, впрочем, не было ничего заслуживающего внимания.

Через полчаса санитары пошли в баню, Петрович умотал по своим делам, ну а я занялся каской. Ещё в клубе реконструкторов мне приходилось примерять каску РККА, тип СШ-40, которая мало отличалась от имевшейся у меня СШ-39. Сейчас мне предстояло устранить проблему, заключающуюся в том, что крепления и подшлемник не рассчитаны на зимний период, то есть каска должна надеваться на голову без шапки. Однако в условиях карельской зимы гулять по лесу без теплого головного убора — натуральное безумие. Каска же крайне необходима в бою — от прямого попадания из винтовки или пулемета, она, конечно не убережёт, но от разлетающихся в разные стороны во время лесного боя щепок, осколков, пистолетных и автоматных пуль голову вполне может защитить, а это уже немало. Поэтому я до ужина возился с креплениями — убрал встроенный подшлемник, а ремни приспособил так, чтобы каску можно было закрепить как поверх буденовки, так и поверх моей кроличьей шапки.

Следующее утро третьего января одна тысяча девятьсот сорокового года выдалось таким же ясным и морозным, как предыдущее. Стоя на левом фланге ротного строя, даже не пытаясь вслушиваться в пропагандистский бред комиссара, я любовался окружающими пасторальными пейзажами. На востоке только занималась алая заря, укутанные мохнатым инеем деревья казались созданными из хрусталя абстрактными произведениями искусства, а бревенчатые избы, ничем не отличающиеся от сельских домов России, создавали впечатление, что я где-то в средней полосе. И если бы не периодически доносящиеся издали звуки разрывов артиллерийских снарядов, и строй парней в военной форме, внимательно слушающих речь старшего политрука, то вообще ничего не напоминало бы о том, что я уже нахожусь на войне.