Утро вечера дряннее (сборник)

Торкающаяся в голове боль привела в чувство. Я сидела на заднем сиденье, подпираемая с обеих сторон чужими плечами. Запястья туго перетянуты каким-то шнуром. Никто ничего не говорил, только было слышно ровное гудение мотора. Я приоткрыла глаза. Наверное, без сознания я находилась недолго, потому что далеко отъехать от дома мы еще не успели – «Опель» двигался по центру города к речному вокзалу. Передо мной маячил коротко стриженный затылок водителя. Рядом с ним на переднем сиденье никого не было, значит, их трое, – произвела я нехитрый подсчет. Что ж, уже хорошо, что мозги хотя бы работают. Только вот куда меня везут и… зачем? Что им от меня нужно? Я стала перебирать в уме, какие последние материалы мы публиковали в газете и кто мог быть недоволен, а то и откровенно возмущен. Мысленно перелистав несколько последних номеров, я пришла к выводу, что скандальных статей было всего две, но никто из людей, которых они так или иначе касались, не мог действовать подобным образом.

Я попыталась скосить глаза налево, чтобы рассмотреть моего спутника, но эта попытка отдалась в голове новым приступом боли. Я поморщилась и начала потихоньку поворачивать всю голову. Наконец мне это удалась, но ничего интересного я не увидела, лишь ничем не примечательный профиль с крупным носом картошкой, низким лбом, узкими губами, выступающим подбородком и темным бобриком волос. Потом плавно повернула голову в другую сторону.

– Елки-палки! – воскликнула я. – Никита!

Вернее, воскликнуть я всего лишь попыталась, потому что забыла, что рот мой заклеен пластырем. Поэтому у меня вырвалось только мычание. Мой знакомец повернулся ко мне и растянул рот в мрачной ухмылке:

– Че, овца, очухалась? Сейчас приедем, – издевательским тоном произнес он.

Я замычала сильнее, демонстрируя Никите свое желание освободиться от пластыря.

Машина действительно уже выехала на привокзальную площадь и остановилась перед зданием вокзала, помещение которого на зимний сезон сдавали разным коммерческим фирмам и фирмочкам. Елы-палы, мелькнула спасительная мысль, в этом здании в цокольном этаже располагается опорный пункт милиции. Да вот и «уазик» милицейский стоит. Я присмотрелась, нет ли в «уазике» водителя. Кажется, нет. Что же, что же делать? «Опель» остановился метрах в двадцати от «уазика». Если бы мне повезло и кто-нибудь появился бы рядом с милицейской машиной, когда меня будут выводить! Уж как-нибудь я бы сумела шумнуть.

– Пикнешь, получишь перо в бок, – предупредил Никита, словно прочитав мои мысли.

Он сунул руку в карман и, что-то вытащив оттуда, поднес к моему лицу. Щелчок. В свете фонаря блеснуло узкое длинное лезвие. От неожиданности я отдернула голову и поморщилась – в висках и затылке снова загудело. Никита гаденько рассмеялся.

– Пошли, – скомандовал он, – только тихо, поняла?

Я легонько кивнула и стала выбираться из машины следом за Никитой. Осторожно выпрямившись, с надеждой посмотрела на «уазик», но никакого движения возле него не обнаружила. Никита левой рукой приобнял меня за плечи, словно свою подружку, а правую с ножом приставил к моему боку. Носатый вылез из машины и встал с другой стороны. Следом выбрался водитель.

– Тронулись, – сказал Никита и, увлекая меня, пошел вдоль здания вокзала.

Мы спустились по широкой, засыпанной снегом лестнице, вошли через металлическую дверь, располагавшуюся на торце здания, поднялись на третий этаж и очутились в длинном узком коридоре, в который выходило множество дверей. Меня подвели к одной из них и втолкнули внутрь.

Это был стандартный офис, ничем не отличавшийся от сотни других. Стол под черное дерево, компьютер, пальма в кадке… Совершенно пустой офис, не считая вошедших, конечно. Никита оставил меня со своим напарником и водителем, которого я так и не рассмотрела, и вышел в соседнюю комнату. Через секунду он вернулся и поманил меня – пришлось подчиниться. Я двинулась за ним. Смежная комната была немного просторней, полы застелены темно-зеленым ковролином, на окнах – вертикальные жалюзи оливкового цвета, тут же пара мягких кожаных диванов, кресла и стол – в дальнем углу. За столом сидел худощавый человек в пиджаке и белой с расстегнутым воротом рубашке. Его вытянутое в длину лицо своей неподвижностью напоминало маску фараона, а редкие светлые волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб. Только в больших умных глазах теплилась какая-то жизнь, и они с интересом рассматривали меня.

В кабинете оказались еще два человека – их я определила как телохранителей. Молодые ребята чуть выше среднего роста, вроде Виктора. Но, в отличие от телохранителей Ежова, просто распираемых от грубой физической силы, которой они, несомненно, обладали, в этих чувствовалась какая-то сдержанная внутренняя мощь, которую можно было назвать уверенностью в себе.

– Вот, – возбужденно заговорил Никита, – я привез ее.

Человек за столом медленно перевел свой тяжелый взгляд на Никиту, плюхнувшегося в свободное кресло.

– Кто это? – В его скрипучем голосе слышалась угроза.