Утром, в день святого Патрика. Десять нитей

Деловая часть города уже обезлюдела, они двигались в каком-то совершенно пустом мире. Кое-как Митч добрался до угла улицы и тут обнаружил, что на стоянке нет ни одного такси. В этот поздний час здание кинотеатра, как и следовало ожидать, было погружено в темноту. И опять Митч подумал, что, видимо, не сразу вновь привыкнет к обыденности жизни. Нет, он не может передать женщину первому подвернувшемуся шоферу такси или полицейскому — не может хотя бы потому, что их нет поблизости. Впрочем, Митч и не решился бы остановить машину: водитель в такой час мог заподозрить неладное, а то и просто испугаться бы. И он поступил так, как только мог поступить: двинулся дальше.

Женщина все так же машинально переставляла ноги. Митч решил, что на воздухе она придет в себя, и тогда можно будет спросить, чего же она хочет и что он должен для нее сделать. Тогда все встало бы на свои места. Например, он отвез бы ее на своей машине…

Но свежий воздух не помог его спутнице. Она все чаще спотыкалась, все тяжелее повисала на его руке, и вскоре ему пришлось почти тащить ее. Митч уже поддерживал ее обеими руками, не давая ей упасть, и тут вдруг заметил, что стоит перед своим домом. Ну что ж, теперь не остается ничего другого, как отвести ее к себе; он узнает, кто она такая, и по телефону вызовет такси.

За время его отсутствия в квартире не стало чище. Митч отпустил женщину, и она бессильно повалилась на кушетку. Он подумал, что надо, пожалуй, помочь ей принять более удобную позу, и положил ее ноги на кушетку. Красивая туфля из тонкой зеленой кожи с маленькой медной пряжкой и каблуком-шпилькой соскользнула с ноги незнакомки. Вторую Митч снял сам. Предаваясь возвышенным размышлениям о женщинах и женских каблучках, он поставил обе туфли на письменный стол и рядом положил сумку — она была из такой же зеленой кожи. Он понимал, что не совсем удобно рыться в вещах постороннего человека, но иного выхода не было.

Книжечка шоферских прав открыла ему имя женщины: ее звали Натали Максуэлл. Проживала она в Санта-Барбара. Митч присвистнул. Теперь уже нечего и думать об отправке домой на такси — Санта-Барбара за сто миль отсюда. Он нашел еще письмо, адресованное миссис Максуэлл, и снова присвистнул. Значит, она замужем.

Более того, из письма он увидел, что она замужем за человеком, чье имя показалось Митчу знакомым. Джулиус Максуэлл! Митчу пришло на память только одно: это имя овеяно ароматом больших денег. Словом, его спутница не из нищенок. Митч заглянул в ее бумажник — в нем оказалось несколько банкнот, в общем, не так уж много. Но, перелистав ее чековую книжку, он вынужден был присвистнуть в третий раз. Ну нет, бездомной ее никак не назовешь!

Митч провел рукой по волосам и стал размышлять. Он приютил у себя богатую даму из Санта-Барбара, да еще напившуюся до потери сознания. Что же делать дальше?

В сумке не оказалось ничего, что помогло бы узнать, где она остановилась в Лос-Анджелесе.

Как же все-таки быть?

Можно бы позвонить в полицию и сбыть даму, но он с трудом представил, как это у него получится. Можно было бы позвонить в Санта-Барбара Джулиусу Максуэллу и спросить, как быть. Ну, а если мужа нет дома, тогда узнать у того, кто подойдет к телефону, где миссис Максуэлл останавливается в Лос-Анджелесе, и переправить ее туда. Одна за другой возникали эти мысли в голове Митча, и он тут же их отвергал.

Зачем, собственно, унижать человека? Зачем причинять ему неприятности? Митч не сомневался, что женщина не больна. Просто выпила лишнее, и все. Рано или поздно она придет в себя. Бог свидетель, он не питает никаких дурных намерений. Кроме того, он, Митчел Браун, — драматург, жрец искусства, апостол человеколюбия, а не какой-нибудь мещанин, который трепещет за свою репутацию и смертельно боится сделать что-нибудь такое, чего делать «не принято». Может ли он поступиться своими убеждениями и допустить, чтобы у этого человеческого существа возникли неприятности с блюстителями закона или хотя бы с мужем? Нет, это исключено.

Ну, хорошо. Допустим, что под влиянием минутного настроения и из-за вероломного дезертирства бармена Тоби он, Митч Браун, был вынужден взять на себя роль самаритянина. Почему же в таком случае не быть добрым самаритянином? Почему не помочь женщине выкарабкаться из создавшегося положения?

Мысль ему понравилась. Он даже готов был назвать ее счастливой. Правильно, надо помочь человеку выпутаться.

Митч написал записку: «Уважаемая мисс Максуэлл! Мой телефон в вашем распоряжении. Можете оставаться моей гостьей сколько вам захочется». Подписав записку, он прошел в спальню, взял легкое одеяло и прикрыл спящую. Несколько минут он постоял, всматриваясь в ее лицо, потом положил записку под ее туфли так, чтобы она сразу увидела, как только проснется, вернулся в спальню и, закрыв за собой дверь, лег спать.

Первое, что почувствовал Митчел Браун, проснувшись утром в день св. Патрика, был волчий голод. Ну, конечно, он так и не удосужился поесть накануне. Позвольте, позвольте… Ему же нужно лететь в Нью-Йорк, а он даже не уложил чемодана!